Стоял июнь, циновки на стеклянных стенах теплиц были подняты, и шаловливые солнечные зайчики бегали по листьям и гордым головкам цветов. Меня всегда завораживала эта игра красок и света, и мне не терпелось узнать, какое впечатление это произведёт на Сару Барстоу. Но, видимо, нам с ней одинаково трудно было полностью переключиться на созерцание этого великолепия. Я догадывался, о чём она думает, а у меня из головы не шло объявление её матери в газете. Правда, девушка из вежливости сделала вид, что заинтересовалась рядами каттлей, теми, что были к ней поближе. Я, следивший за выражением её лица и сразу заметил, когда интерес стал искренним. Она вдруг подошла к боковой скамье, где стояло не более двух десятков горшков с лелиокаттлеями светозарными. Это меня обрадовало, ибо это был мой любимый сорт орхидей. Я остановился за её спиной.
— Невероятно, — тихо промолвила она. — Никогда ещё не видела таких удивительных красок.
— Да, это гибрид двух сортов. В природе их не существует.
С этой минуты она уже по-настоящему заинтересовалась всем, что видела. Когда мы остановились у брассокаттлелий трюфотиана, я срезал для неё два цветка. Экскурсия по оранжерее, как положено, сопровождалась моими краткими комментариями, как был получен тот или иной сорт, но, кажется, её это мало интересовало. Мы прошли в следующую комнату, и тут меня ждало разочарование. Саре, оказывается, больше понравились одонтоглоссумы, чем каттлеи и их гибриды. Я решил, что это потому, что одонтоглоссумы ценятся дороже и их труднее выращивать. Но я ошибся. Оказалось, она ничего этого не знала. О вкусах не спорят, огорчённо подумал я. Но самым большим сюрпризом было другое. Покидая оранжерею, она вдруг увидела малютку мильтонию голубую и пришла в неописуемый восторг от изящества её лепестков. Я рассеянно соглашался, думая уже о другом, ибо моя голова была занята догадками, что Вулф намерен делать дальше. Наконец появился Фриц. С почтительным поклоном он объявил, что Вулф ждёт нас. Ухмыльнувшись про себя, я хотел было легонько ткнуть его пальцем под ребро, но передумал, ибо знал, что уж этого он мне не простит никогда.
Вулф сидел в той же позе, в какой мы его оставили, и, казалось, что он не покидал своего кресла. Он кивком пригласил мисс Барстоу и меня сесть и, не выказывая нетерпения, ждал, когда мы это сделаем.
— Вам понравились цветы? — спросил он, когда мы уселись.
— О, они просто великолепны! — воскликнула девушка, и я увидел, что теперь она смотрит на Вулфа совсем иными глазами. — Но слишком много красоты…
Он довольно кивнул.
— Да, первое впечатление всегда такое. Но при длительном общении с ними понемногу теряешь это чувство красоты, тем более что знаешь их коварный характер. Впечатление, которое они на вас произвели, — это иллюзия, обман. Слишком много красоты, а ведь так не бывает…
— Возможно, вы правы, — ответила девушка, которая, как я понял, уже не думала о цветах. — Да, возможно.
— Во всяком случае, вы неплохо провели время, и вам, разумеется, не терпится узнать, как провёл его я. Прежде всего я позвонил в банк и попросил подготовить мне справку о финансовой благонадежности Эллен Барстоу, вашей матери, а также о подробностях завещания, оставленного вашим отцом, Питером Оливером Барстоу. Затем позвонил доктору Брэдфорду и попытался убедить его нанести мне визит сегодня во второй половине дня или же вечером. Он сослался на занятость и отклонил моё приглашение. Пять минут назад мне звонили из банка и сообщили всё, что меня интересовало. Тогда я послал Фрица за вами. Вот и всё, что я успел сделать за эти полчаса.
Девушка заметно начала нервничать. Упрямо сжав губы, она, казалось, не собирается идти навстречу моему шефу. А он продолжал:
— Я обещал вам сделать предложение. Итак, вот оно. Арчи, возьми блокнот и записывай слово в слово всё, что я буду говорить. Я приложу все усилия, чтобы найти убийцу Питера Оливера Барстоу. Вам, Сара Барстоу, я обязуюсь сообщать о всех своих действиях и, если у вас не будет возражений, также информировать о своих действиях государственные власти. В своё время я представлю вашей матери счёт на ту сумму, которую она сама определила как вознаграждение. Если мои поиски и расследования приведут к заключению, что убийцей является тот, кого вы подозреваете, и вы будете пытаться спасти его от правосудия, я немедленно прекращаю всякие дальнейшие действия, и всё остаётся известным только нам с вами да мистеру Гудвину. Никто другой в это не должен быть посвящён. Одну минуту, не перебивайте. Я держу речь, мисс Барстоу, и прошу выслушать меня до конца. Ещё два важных момента: я делаю вам это предложение в корректной форме, не нарушающей моральных правил. Я не государственный служащий, даже не член Ассоциации адвокатов, и никогда никаких присяг не принимал. Опасность быть обвинённым в пособничестве меня не пугает. Итак, если ваши подозрения и страхи в процессе моего расследования подтвердятся, я его немедленно прекращаю, как и любое раскрытие и оглашение фактов. Но как быть в таком случае с вознаграждением? Я в душе романтик и не буду включать в своё предложение пункт о непременном, при любых условиях, вознаграждении. Я не люблю слово «шантаж». Но несмотря на свою сентиментальность и романтизм, я не страдаю гордыней и поэтому не намерен отказываться от заслуженного вознаграждения. Для верности прочитай-ка вслух всё, что ты записал, Арчи.
Но мисс Барстоу внезапно помешала мне это сделать.
— Но это же… это полный абсурд! — воскликнула она.
Вулф погрозил ей пальцем.
— Прошу вас, не надо, мисс Барстоу. Надеюсь, вы не станете отрицать, что пришли ко мне с вашей дурацкой просьбой именно потому, что хотите кого-то выгородить? Полноте, мисс Барстоу, давайте будем вести нашу беседу на достойном уровне. Читай, Арчи.
Я начал читать, а когда закончил, Вулф сказал:
— Мисс Барстоу, я советую вам принять это предложение. Я всё равно буду продолжать расследование, и, если ваши опасения подтвердятся, вам всё равно понадобится помощь. В этом случае вы могли бы воспользоваться моими услугами. Моё предложение, кстати, продиктовано не альтруизмом, а вполне эгоистическими целями. Если вы примете его, я ожидаю от вас заинтересованного сотрудничества, ибо это в ваших интересах, независимо от исхода, и поможет вам поскорее избавиться от всего этого кошмара. Если вы не согласны, то мне придётся преодолевать препятствия без вашей помощи, вот и всё. Я не альтруист, не добрый дядя, я — обыкновенный человек, который не прочь подзаработать, когда можно. Вы сказали, мисс, что в моей оранжерее слишком много красоты. Вернее будет сказать — слишком много расходов. Знаете, во что обходится выращивание орхидей?
Сара Барстоу молча смотрела на него.
— Итак, решено, — промолвил Вулф. — Разумеется, никаких подписей. Это будет то, что обычно называют «джентльменским соглашением». И первым шагом в его исполнении будет визит мистера Гудвина к вам завтра утром. Торопиться не будем. Цель его — поговорить с вами, вашим братом и, наконец, с вашей матерью, разумеется, с вашего разрешения, и ещё с тем, кого…
— Нет! — взорвалась она и тут же умолкла.
