Из центра города я позвонил в поместье Барстоу, а когда в половине десятого приехал туда, Сара Барстоу уже ждала меня. Прошло четыре дня с тех пор, как я видел её в последний раз. Я был поражён, как она изменилась: щёки её округлились, она распрямила плечи и перестала сутулиться. Я встал со стула, когда она вошла в знакомую мне комнату, на этот раз мрачную и серую, как день за окном, и пожала мне руку. Она сообщила, что миссис Барстоу здорова и доктор Брэдфорд почти уверен, что приступы не повторятся, а затем спросила, не хочу ли я выпить молока.
Я улыбнулся.
— Нет, спасибо. Как я вас предупредил по телефону, мисс Барстоу, на сей раз это деловой визит. Мой прошлый визит был светским, помните? Так вот, сегодня будем говорить о деле. — Я вынул из кармана десятидолларовую бумажку и протянул ей. — Ниро Вулф сформулировал свой вопрос к вам следующим образом: что побудило вас испортить юбилейную банкноту США?
Она с удивлением разглядывала банкноту, затем улыбнулась. Лёгкая тень на мгновение омрачила её лицо. Она, видимо, вспомнила об отце.
— Каким образом… где вы это взяли?
— О, у одного спекулянта. Откуда и почему здесь эти подписи? Это вы здесь расписались?
Она кивнула.
— Мы все поставили свои подписи. Я, кажется, вам уже говорила. Однажды, прошлым летом, Ларри и Мануэль Кимболл сыграли на пари партию в теннис. Я была судьёй на линии, а отец — рефери матча. Ларри проиграл пари и вручил мистеру Кимболлу проигранные десять долларов. Тот захотел оставить банкноту на память с нашими автографами. Мы сидели тогда на боковой террасе…
— Мистер Кимболл взял эту банкноту себе?
— Конечно, ведь он её выиграл.
— Это именно те десять долларов, вы уверены?
— Да, вот наши автографы. Мистер Гудвин, возможно, это праздное любопытство, но как эта банкнота оказалась у вас?
Я взял банкноту и бережно вложил в конверт — не в тот, в котором хранил её Карло Маттеи, а в конверт из прочной бумаги с металлической скрепкой, удобный для хранения документов, — эти подписи надо было беречь, чтобы не стерлись, — и положил в карман.
— Сожалею, мисс Барстоу, но поскольку ваше любопытство, как вы сказали, праздное, я думаю, вам придётся подождать. Недолго, я надеюсь. Вы прекрасно выглядите. Когда вы вошли, мне захотелось ущипнуть вас за щёчку.
— Что?! — в изумлении воскликнула она и рассмеялась. — Хорошенький комплимент, мистер Гудвин.
— Я тоже так считаю. Если бы вы знали, как редко я отпускаю такие комплименты. Всего доброго, мисс Барстоу.
Когда мы прощались, она всё ещё смеялась.
По-прежнему моросил дождь. Я продолжил свой путь на юг. Обдумывая всё, я пришёл к заключению, что эта десятидолларовая бумажка, пожалуй, подвела черту. Три других вещественных доказательства тоже были уликами, но принадлежность банкноты Мануэлю Кимболлу была бесспорна. Тогда как она могла попасть к Карло Маттеи? Видимо, размышлял я, Мануэль хранил её в бумажнике как сувенир. Но рассчитываясь с Маттеи за клюшку, он выбрал для этого местечко потемнее, чтобы их никто не видел, и второпях, вместе с другими деньгами отдал и эту десятку. Потом он, наверное, хватился и попросил Маттеи вернуть её, но тот мог сказать, что не видел такой банкноты или уже истратил её. Этот факт мог уже насторожить Маттеи, поэтому он придал такое значение известию о смерти П. О. Барстоу. Ведь его подпись тоже стояла на банкноте. Да, дорого Кимболлу-младшему обошлась эта партия в теннис.
Проезжая через Уайт-Плейнс, я снизил скорость, решив заодно нанести визит окружному прокурору и кое-что ему разъяснить. Это будет разумнее, чем возвращаться под дождём в Нью-Йорк, а потом снова ехать сюда. Я позвонил из телефонной будки Вулфу, рассказал ему о результатах визита к Саре Барстоу и попросил дальнейших указаний, поскольку я уже здесь. Но он велел мне немедленно возвращаться домой. Я сказал, что нахожусь прямо под окнами кабинета Андерсона и могу сразу приступить к выполнению заданий, на что он ответил:
— Возвращайся домой. Задания ждут тебя здесь.
Я снова выехал на Нью-йоркское шоссе.
Когда я приехал на Тридцать пятую улицу, был уже двенадцатый час. Я не смог, как обычно, оставить машину у крыльца, ибо место было занято незнакомым чёрным лимузином. Выключив мотор, я с минуту сидел в машине, разглядывая лимузин и его служебные знаки. Мои губы наконец расплылись в довольной улыбке. Я вышел и поинтересовался у шофёра:
— Мистер Андерсон в доме?
Он долго смотрел на меня, решая сказать или не сказать, и наконец утвердительно кивнул. Я быстро взбежал по ступеням крыльца.
Действительно, в кабинете шефа сидел Андерсон. Я, сделав вид, что не заметил его, подошёл к Вулфу и отдал ему конверт с банкнотой.
— Всё проверено, — сказал я. — Дату теннисной партии я написал на конверте.
Вулф кивнул и велел положить конверт в сейф. Я открыл сейф, какое-то время неторопливо искал, где лежат остальные документы по делу Маттеи, и присоединил конверт к ним.
После этого я повернулся и с искренним удивлением воскликнул:
— Никак это вы, мистер Андерсон? Доброе утро.
Он что-то буркнул в ответ.
— Когда ты возьмёшь свой блокнот, Арчи, мы сможем продолжить нашу беседу, — многозначительно растягивая слова, произнёс Вулф, и я сразу понял, что нашему стражу порядка сегодня не поздоровится. — Нет, Арчи, ты будешь сидеть не за своим столом на этот раз. Присоединяйся к нам, бери стул и садись поближе. Я только что объяснил мистеру Андерсону, что весьма оригинальная версия смерти Барстоу, сторонником которой он является, — это вызов истине и законам правосудия. Поскольку истина мне дорога, а законы я обязан соблюдать, мой долг доказать мистеру Андерсону несостоятельность его версии. Я буду рад, Арчи, если ты мне в этом поможешь. Мистер Андерсон несколько удивлён поспешностью, с которой я вызвал его сюда. Но я уже объяснил ему, как должны мы благодарить судьбу за то, что располагаем такими средствами связи, как телефон. Именно он позволил нам в кратчайший срок собраться на это маленькое, но очень важное совещание. Я думаю, мистер Андерсон, вы согласитесь со мной?
Мне показалось, что шея у прокурора вздулась. Он никогда не был вежлив в общении, и на сей раз, видимо, делал всё, чтобы не взорваться. Лицо и шея у него побагровели от усилий сдержать себя.
— Скажите вашему помощнику, чтобы убрал свой блокнот! Вы ещё больший осел, Вулф, чем я думал, если считаете, что со мной это пройдёт!
— Запиши, Арчи, эти слова прокурора. — Тон, которым Вулф это произнёс, был полон достоинства и величия. — Хотя это замечание и не относится к делу, однако запиши его. Я вижу, мистер Андерсон, что вы недооцениваете обстановку. Не ожидал, что вы будете так упорствовать. Я предоставил вам свободу выбора, когда говорил с вами по телефону. Вы сами приняли решение приехать ко мне. Здесь, у себя в доме, позвольте мне организовать всё так, как я считаю нужным. Если вам станет невмоготу терпеть это, вы можете в любую минуту уйти. Никто вас не будет удерживать. Но если вы уйдёте, события будут развиваться по тому варианту, о котором я вам уже говорил. Через двадцать четыре часа мистер Гудвин будет у вас, в Уайт-Плейнс. Следом за ним прибудут репортёры. В моей машине рядом с мистером Гудвином будет сидеть человек, убивший Питера Оливера Барстоу и Карла Маттеи. В кармане у мистера Гудвина будут неопровержимые доказательства совершённых преступлений. Я собирался…
