Первые две все окончательно решили: одну звали, как она сказала, Фэби Фабор. Это была высокая натуральная блондинка с большим ленивым ртом, а второй была Нора Ярет с большими карими глазами и ямочками на щеках. Сейчас после них я стоял около Кэрол Эннис, с волосами цвета пшеницы.
– У меня нет чувства юмора, – сказала она и повернулась обратно, чтобы посмотреть, чем занимается Феликс.
Но я продолжал:
– Это совсем другой тип юмора, а импульс, подобный моему, совсем не смешной. Он ранит. Может быть, я смогу отгадать. Геба один, о-о-о?
Ответа нет.
– Очевидно, не так. Плато-2-3-4-5-6?
Не поворачивая головы, она сказала:
– Он есть в списке. Торхем-8-3-2-1-7.
Ее голова повернулась ко мне.
– Так как? – Она повернулась обратно.
Это прозвучало просьбой уйти, а не позвонить ей как можно скорее, но так или иначе я записал ее номер для протокола и удалился. Остальные все еще были в нише, и я двинулся прямо к ним.
Пурпур одежды служил хорошим контрастом для их хорошеньких юных лиц, украшенных девятью различными цветами волос и различными стилями причесок.
Когда я подошел, болтовня прекратилась и лица повернулись ко мне.
– Вольно! – скомандовал я. – У меня нет официального положения. Я просто один из гостей, приглашенных потому, что я являюсь приятелем повара, и у меня есть личная проблема. Я бы предпочел обсудить ее с каждой из вас по отдельности и наедине, но так как для этого нет времени, то я…
– Я знаю, кто вы, – объявила одна. – Вы – детектив, и вы работаете у Ниро Вульфа. Вы – Арчи Гудвин.
У нее были рыжие волосы и молочная кожа.
– Я этого не отрицаю, – сказал я ей, – но я здесь не по служебным обязанностям. Я не спрашиваю, встречал ли я вас, так как если бы это случилось, я бы не мог такого забыть.
– Вы не встречали меня. Я видела вас и видела ваше фото. Вы любите себя, не так ли?
– Конечно. Я подобен большинству людей. Мы проголосуем. Сколько из вас любит себя? Поднимите руки.
Из пурпурных складок выскочила одна рука, затем еще две, затем все остальные, включая и рыжеволосую.
– О'кей, – сказал я, – с этим решено. Единогласно. Моя проблема заключается в том, что я решил посмотреть на вас и попросить у самой неотразимой, прекрасной и очаровательной из всех ее номер телефона, и я в замешательстве. Вы все прекрасны. По красоте и очарованию вы все превзошли самые безумные мечты любого поэта, а я не поэт. Поэтому ясно, что я в замешательстве. Как возможно мне выбрать одну из вас, только одну, когда…
– Ерунда. – Это была рыжая. – Меня, конечно. Пегги Чоут. Арчи-2-3-3-4-8. До полудня не звоните.
– Это неправда, – возразил ей горловой голос. Он принадлежал особе, которая была несколько старовата для Гебы и слишком полна для нее. Она продолжала: – Я буду звать вас Арчи?
– Конечно. Это мое имя.
– Отлично, Арчи, присмотритесь как следует. – Она подняла руку, обнажив ее, и коснулась плеча девушки рядом с ней. – Мы считаем, что мы все прекрасны, но мы не одного класса с Эллен Джаконо. Посмотрите на нее!
Я так и сделал и должен сказать, что горловой голос был прав. Эллен Джаконо с глубокими черными глазами, со смуглой бархатной кожей и вьющимися шелковистыми волосами еще более темными, чем кожа и глаза, несомненно была редкостью. Ее губы были достаточно приоткрыты, чтобы показать блеск белых зубов, но она не смеялась. Она не реагировала вовсе, что было замечательно для актрисы.
– Возможно, – уступил я, – я был настолько ослеплен общим сиянием, что остался слеп к великолепию одной звезды. Наверное, после всего этого я стал бы поэтом, я говорю, как поэт. Я чувствую, что должен иметь номера телефонов всех вас, что, конечно, не бросает тень на Эллен Джаконо. Я полагаю, что это не решит проблему полностью, так как завтра передо мной встанет вопрос, кому звонить первой… Если я буду чувствовать то же самое, что и сейчас, то мне придется набрать все номера телефонов одновременно, а это невозможно. Я надеюсь на небеса и на то, что это не закончится крахом. Что, если я никогда не смогу решить, кому позвонить первой? Что, если это сведет меня с ума? Или что, если я постепенно опущусь…
Я оглянулся, чтобы взглянуть, кто тянет меня да рукав. Это был Бенниамин Шривер, хозяин, с усмешкой на румяном круглом лице. Он сказал:
– Мне бы не хотелось прервать вашу речь, но, может, вы сможете закончить ее позднее? Мы уже садимся. Вы присоединитесь к нам?
Глава 2
Столовая находилась на том же этаже, что и кухня, около трех футов ниже уровня улицы. На мой вкус она была бы слишком мрачной, если бы большая часть деревянных панелей не была покрыта картинами гусей, фазанов, рыб, фруктов, овощей и прочего ассортимента съедобных вещей. К тому же помогало и то, что на столе лежала белоснежная скатерть, бокалы для вина, семь на каждое место, сверкали в мягком свете, падающем сверху, и сияло начищенное серебро. В центре стола стояла низкая позолоченная ваза, а может быть, и золотая, в два фута в окружности, наполненная «фаленопсис афродите», подаренными Вульфом. Он срезал их днем в одной из высоко ценящихся оранжерей.
Садясь, он хмуро посмотрел на них, но причина была не в орхидеях, дело было в стуле, который, несмотря на несколько причудливую форму, был бы вполне хорош для вас или для меня, но не для его седьмой части тонны. Его фундамент свисал с обеих сторон стула. Он согнал с лица хмурость, когда Шривер, сидящий в другом конце стола, сделал ему комплимент насчет орхидей, а Хьюит, сидящий напротив него, сказал, что он никогда не видел лучших «фаленопсис», и другие хором присоединились к ним, все, кроме аристолога, который сидел между Вульфом и мной. Это был известный театральный меценат по имени Винсент Пайл. Согласно его репутации оригинала, он был одет в обыденную куртку в тон с галстуком, который казался черным, а если же свет падал под другим углом, он становился зеленым.
Он взглянул на орхидеи, вскинул голову и скривил рот.
– Я не люблю с пятнами цветы и с полосами. Они грязные.
Я подумал, но не сказал: «О'кей, пропащая голова». Если бы я знал, что он собирается сделать через три часа, я, возможно бы, так не подумал.
Против него восстали, но не мы с Вульфом и не Шривер и Хьюит, а трое других, которые считали, что цветы с пятнами и полосами чудесны: Адриан Дарт, актер из Голливуда, который отвергал миллион предложений в неделю, а может быть и больше или меньше, Эмильь Крейс, глава «Совета публикаций старинных рукописей», издатель, и Харвей М. Лейкрафт, адвокат корпорации.
На самом деле виночерпии делали то, что не делали Гебы: начиная с «Ментрэгет» к первому блюду, наливались вина Феликсом, а девушки различными способами разносили кушанья.
Первым блюдом, разложенным по персональным тарелкам на кухне и принесенным каждой девушкой своему аристологу, были маленькие блины, посыпанные мелко нарезанным луком, наполненные икрой и увенчанные сметаной. Что касается Фрица, он начал заниматься в тот день блинами с одиннадцати часов утра, а сметану начал делать в воскресенье вечером. Сметана Фрица очень необычна, но Винсент Пайл не мог удержаться от саркастического замечания. После того как он съел все блины, он заметил, достаточно громко для того, чтобы было слышно по всему столу:
