– А почему, собственно, назначили Хоуарта? Я так понял, что ты тоже в Совете директоров и участвовал в заседании?
– А как же! На мне тоже лежит часть ответственности. Я вовсе не хочу сказать этим, что мы совершили ошибку. Старый док Мак был по-настоящему крупным судмедспециалистом. Мы ведь вместе начинали. Но нельзя и отрицать, что он малость отпустил вожжи в последние несколько лет. Хоуарт уже поднял уровень оборачиваемости на десять процентов. К тому же предстоит ввод нового здания Лаборатории. Мы пошли на сознательный риск, назначив ученого не судебно-медицинского направления: нам прежде всего нужен был хороший менеджер. Во всяком случае, большинство в Совете считали именно так и смогли убедить остальных. Правда, не уточняя, что имеется в виду под этим замечательным словом «менеджмент». Новая наука. Все мы склоняем пред ней головы. В прежние времена мы просто брались за дело, улещали своих сотрудников, если это требовалось, давали под зад лодырям, ободряли робких и неуверенных и уговаривали полицейские службы использовать нас. Да еще время от времени посылали отчеты в МВД, просто чтоб они там не забыли, что мы существуем. Кажется, все шло вполне удачно. Наше ведомство не сгинуло, не погибло. Ты когда-нибудь размышлял над вопросом, в чем, собственно, разница между «руководством» и «менеджментом», а, Адам?
– Запомни этот вопрос и задай его следующему кандидату на заседании Совета. Пусть помучается. Хоуарт ведь работал в Научно-исследовательском институте Браша, верно? Почему он ушел оттуда? Он ведь пошел на меньшую ставку?
– Он потерял не больше шестисот фунтов в год, а это вряд ли его так уж ущемляет. Его отец был очень богат, и все деньги достались Хоуарту и его единокровной сестрице.
– Но институт – учреждение гораздо более крупное. И у Хоггата наукой не занимаются.
– Немного, но занимаются. Хотя в основном, разумеется, это ведомственная лаборатория. Это нас беспокоило, я имею в виду членов Совета. Но вряд ли кто-то станет уговаривать самого подходящего кандидата, что это место ему не подходит, поскольку ниже его возможностей. С научной и преподавательской точки зрения – он ведь чистый физик – он шел значительно впереди своих коллег. По правде говоря, мы пытались его поспрошать, даже малость надавили. Но он привел обычные доводы. Он застоялся; нужно новое поле деятельности; хочет уехать из Лондона. Правда, ходят сплетни, что его недавно бросила жена, и он хочет начать новую жизнь. Может, это и есть настоящая причина. Благодарение Господу, он ни разу не произнес это проклятое выражение «проба сил». Если я услышу от кандидата еще хоть раз, что он рассматривает новую должность как пробу сил, я им весь стол заседаний заблюю… Адам, я старею. – Он кивком указал на окно палаты. – У них там сейчас обстановочка – не приведи Господь.
– Я знаю. Имел там чрезвычайно краткую, но тактичную беседу. Блестяще умеют дать понять гораздо больше, чем вслух сказано. Но и так ясно, что это дело надо решить быстро. Помимо того, что речь идет о доверии к самому ведомству, необходимо, чтобы Лаборатория снова заработала.
– А сейчас там что происходит? С сотрудниками?
– Местный Угро опечатал все внутренние двери, сотрудников держат в библиотеке и в Регистрационном отделе. Ждут моего приезда. Они заняты тем, что пишут объяснительные – где и что каждый из них делал с того момента, как Лорримера видели в живых в последний раз. Местная полиция предпринимает предварительную проверку всех алиби. Это должно сэкономить нам время. Я беру с собой одного из офицеров – Джона Мэссингема. Всю судмедэкспертизу возьмет на себя лаборатория Столичной полиции. Столпол же командирует туда кого-то из Отдела по связям с общественностью, так что эта обязанность у меня с плеч долой. Замечательно, что знаменитая поп-группа развалилась с таким шумом. Этот скандал и неприятности в правительстве займут первые страницы газет, так что пару дней мы удержимся где-нибудь на задворках.
Фриборн взирал на свои огромные ступни с легким отвращением, словно эти его заблудшие члены натворили что-то такое, что лишь теперь стало ему очевидно. Время от времени он шевелил пальцами – выполняя ли медицинское предписание, или просто для собственного удовольствия – трудно сказать. Помолчав с минуту, он сказал:
– Видишь ли, я ведь начинал в Лаборатории Хоггата. Еще до войны. Тогда все, что у нас было – реактивы да пробирки, растворы, да мензурки. И девушек на работу не брали – неприлично было им заниматься делами, связанными с преступлениями на сексуальной почве. Лаборатория Хоггата была старомодной даже для тридцатых годов. Не с научной точки зрения, впрочем. У нас появился спектрограф, когда он еще воспринимался как новая чудесная игрушка, не более того. Болота порой рождали странные преступления. Помнишь дело Маллигана – старика, который изрубил на куски своего брата и привязал останки к воротам шлюза в Лимингсе? Хорошую судмедэкспертизу мы тогда провели, да и улик хватало.
– Чуть ли не полсотни кровяных пятен на стене свинарника, так, кажется? А Маллиган клялся и божился, что эта кровь свиная.
В голосе Фриборна зазвучали ностальгические нотки: – А мне этот старый разбойник был даже чем-то симпатичен. А снимки тех пятен – я сам их фотографировал – до сих пор вытаскивают, как только лекции о кровавых пятнах надо проиллюстрировать. Странно, Лаборатория Хоггата всегда к себе как-то привлекала, да и привлекает до сих пор. Совершенно неподходящее здание – прямо храм Афины Пал-лады – посреди ничем не привлекательной деревушки в Восточной Англии, на краю черных болот. Пятнадцать километров до Или, да и Или не очень-то похож на место, где молодежь может хорошо повеселиться или чем-то интересным заняться. Зимы такие, что промораживают до мозга костей, а весенний ветер – там его называют «болотняк» – поднимает торфяную пыль и забивает легкие похуже смога. И при всем при том сотрудники – если не сбегают в первый же месяц – остаются там навсегда. А ты знал, что там, на их территории, есть часовенка Рена?
[11]
С точки зрения архитектуры она гораздо ценнее самого поместья, ведь Хоггат ее никогда и пальцем не тронул. Эстетическим вкусом полковник похвастаться вряд ли мог, как мне кажется. Он как-то пытался использовать часовню под склад химикалий, после того как она была секуляризована, или что там делают с церквами, которые не используются по назначению? А Хоуарт собрал струнный квартет из сотрудников Лаборатории и устроил в часовне концерт. Он вроде довольно известный скрипач-любитель. В настоящий момент он скорее всего жалеет, что не занялся музыкой всерьез. Не очень-то успешное начало для бедолаги. А ведь там всегда так хорошо работалось. Я думаю, то, что Лаборатория была совершенно изолирована от остального мира, и давало нам это ощущение товарищеской близости.
– Думаю, это ощущение и часа не продержится после моего приезда, – мрачно прокомментировал Дэлглиш.
– Точно. Вы, ребята, обычно приносите с собой столько же неприятных проблем, сколько вам удается разрешить. И с этим ничего не поделаешь. Это ведь убийство – преступление, которое так или иначе пачкает всех. Конечно, ты во всем разберешься, я уверен. Как всегда. Только вот какой ценой?
