Теперь уже можно было не сомневаться: ее рука уже не так крепко сжимала меч. Она стояла на прежнем месте, совершенно неподвижно; на него она больше не смотрела – взгляд ее теперь был устремлен в окно. Выражение лица и теперь не изменилось, но он увидел, что она плачет. Слезы текли безостановочно из ее небольших прищуренных глаз, лились по щекам. Он бесшумно шагнул к ней и взял меч из ее несопротивляющейся руки. Обнял ее за плечи. Она не отстранилась. А он сказал:
– Послушайте, вы пережили шок. Не надо вам оставаться здесь одной. Не пора ли нам с вами выпить по чашке чаю? Покажите, где тут у вас кухня, и я приготовлю чай. Или, еще лучше, может, у вас что покрепче найдется?
Она хмуро ответила:
– Есть виски, но мы держим его для Стеллы. Я его не пью.
– Ну, сейчас-то вы обязательно выпьете. Вам это только на пользу будет. И, клянусь Богом, мне выпить тоже не помешает. А потом вам лучше спокойненько посидеть и рассказать мне все, как есть.
– Но если не вы, кто же тогда убил Стеллу?
– Я бы сказал: тот же, кто убил Лорримера. Два убийцы в таком маленьком и глухом месте – слишком невероятное совпадение. Но, слушайте, вам надо сообщить полиции про эту записку. Мне это повредить теперь уже никак не может, а им может помочь. Если ваша подруга нашла одну записку с инкриминирующей информацией в секретере Лорримера, она могла найти и еще что-то. Она не использовала эту записку. Она, вероятно, понимала, как мало эта записка стоит. Но как с той информацией, которой она воспользовалась?
Анджела хмуро произнесла:
– Вы им сами скажите, если хотите. Теперь это уже не важно.
Но он не ушел, пока не приготовил чай. Опрятность и разумный порядок на кухне приятно поразили его, и он постарался приготовить поднос с чаем не кое-как, поставив его перед ней на низкий столик, который он пододвинул к самому камину. Повесил меч на место над каминной полкой и отошел – убедиться, правильно ли он висит. Потом разжег огонь. Она потрясла головой, когда он предложил ей виски, но он налил себе щедрую порцию и сел напротив Анджелы, по другую сторону камина. Она не казалась ему привлекательной. Даже при кратких встречах в Лаборатории он бросал на нее лишь беглый равнодушный взгляд. Было совершенно необычно, чтобы он лез из кожи вон ради женщины, от которой ему ничего не надо, и до сих пор неизвестное ему чувство бескорыстной доброты оказалось очень приятным. Сидя напротив нее в полной тишине, он ощущал, как отдаляются травмы этого дня и им овладевает чувство необыкновенного покоя. Тут у них в доме есть очень приличные штучки, решил он, оглядывая уютную, заполненную вещами гостиную. Интересно, это все ей отойдет или нет?
Минут через десять он пошел позвонить по телефону. Когда он вернулся, один взгляд на его лицо вывел ее из горестного отупения.
– Что случилось? Что он сказал? – спросила она.
Он прошел в глубь комнаты, нахмурив брови. И ответил:
– Его там нет. Ни его, ни Мэссингема нет ни в Гайз-Марше, ни в Лаборатории. Они в Маддингтоне. Поехали в меловой карьер.
Глава 5
И снова они ехали по тому же маршруту, которым мчались накануне, когда до них донеслись три колокольных удара от часовни: два километра до перекрестка с дорогой на Гайз-Марш, а потом прямо по главной улице деревни. Не говорили ни слова. Одного взгляда налицо шефа Мэссингему оказалось достаточно, чтобы заключить, что разумнее всего будет молчать. Пока что им не с чем было себя поздравить. У них по-прежнему не было ни одного доказательства, ни одного решающего факта, который мог бы сломать сопротивление собранного материала и позволить открыть дело. «Да и получим ли мы когда-нибудь такое доказательство?» – думал Мэссингем. Ведь они имели дело с людьми умными и образованными, которые, разумеется, понимали, что стоит лишь держать язык за зубами – и ничего доказать будет нельзя.
На деревенской улице появлялись первые пешеходы – люди спешили сделать субботние покупки; деревенские сплетницы, уже собравшиеся группками там и сям, поворачивали головы вслед полицейской машине. Но вот дома стали редеть, справа от дороги потянулось Хоггатово поле с массивом недостроенной новой Лаборатории. Мэссингем сбавил скорость перед поворотом к въезду в Старый пасторский дом, и тут это произошло. Желто-синий мяч выпрыгнул на дорогу прямо перед ними, а за ним, сверкая красными сапожками, выбежал Уильям. Машина шла слишком медленно, чтобы представлять хоть какую-то опасность, но Мэссингем, выругавшись, резко свернул и затормозил. А затем последовали две секунды невыразимого ужаса.
Потом, вспоминая об этом, Дэлглиш видел все, что произошло, как при замедленной съемке, словно время остановилось. Красный «ягуар», вылетевший на дорогу и замерший в воздухе; синяя молния, сверкнувшая из перепуганных глаз; разверстый в безмолвном крике рот; побелевшие костяшки пальцев, сжимающих рулевое колесо. Инстинктивно он обхватил голову руками и напрягся, ожидая столкновения. «Ягуар» врезался сбоку в задний бампер «ровера», в скрежете рвущегося металла снеся его прочь. Машину сильно качнуло и развернуло задом наперед. На какой-то миг воцарилась абсолютная тишина. Дэлглиш и Мэссингем, сорвав ремни безопасности, бросились на противоположную сторону к маленькому неподвижному телу. Один красный сапожок остался лежать на дороге, а мяч медленно катился к травянистой обочине.
Уильяма отбросило на кучу сена, оставшуюся на обочине от последней летней косьбы. Мальчик лежал распростершись такой умиротворенный, в такой полной неподвижности, что Мэссингем было подумал, ужаснувшись, что Уильям сломал себе шею. В ту пару секунд, что Мэссингем колебался – то ли схватить малыша на руки, то ли броситься назад, к машине, звонить в «Скорую помощь», Уильям, перевел дух и попытался выкарабкаться – довольно тщетно – из колючего и влажного сена. Утратив и собственное достоинство, и собственный мячик, он разревелся. Доменика, с распустившимися, упавшими на побледневшее лицо волосами, с трудом передвигая ноги, подошла к ним.
– Как он? В порядке?
Мэссингем быстро ощупал мальчика и взял его на руки.
– Думаю, да. Судя по реву – в полном порядке.
Они уже подошли к въездной аллее, когда навстречу им выбежала Элеанор Керрисон. Она только что мыла голову. С мокрых волос, прядями упавших ей на плечи, стекала вода. Увидев се, Уильям удвоил рев. Она неловко бежала рядом с Мэссингемом, широко шагавшим по направлению к дому, ухватив его за руку повыше локтя. Капли воды, брызнув с ее волос, жемчужинками светились на щеках Уильяма.
– Папу вызвали труп осмотреть. Он обещал взять меня с Уильямом в Кембридж, пообедать, когда освободится. Мы собирались купить Уильяму взрослую кровать. Я специально голову вымыла. Оставила Уильяма с мисс Уиллард. С ним все в порядке, да? Вы уверены, что все в порядке? В больницу его не надо отвезти? Что случилось?
– Мы не видели. Думаю, его поддело и отшвырнуло передним бампером «ягуара». К счастью, он упал на кучу соломы.
– Его же могло убить! Я ее предупреждала про дорогу. Нельзя, чтобы он играл в саду один. Вы уверены, что не надо доктора Грина вызвать?
