К вечеру четвертого дня они достигли предгорий Кандагара,
где их должны были ждать. Из небольшого селения, где была назначена встреча, к
ним выехали два всадника. Очевидно, они знали в лицо Иззета Гюндуза, так как
вежливо поздоровались, предлагая следовать за ними и даже не спросив, кто этот
незнакомец с ним и куда они направляются. В селении им отвели просторную
комнату, где они смогли выспаться. Утром у дома уже стоял внедорожник, на
котором они должны были отправиться дальше. Иззет поручил лошадей заботам
хозяина, и они, усевшись в машину, направились в горы. Уже к вечеру прибыв к
нужному месту, дальше отправились пешком, пройдя не меньше пяти или шести
километров и углубившись в горы.
Наконец у подножья высокой горы они сделали небольшой
привал, и уже когда солнце зашло за горизонт, прошли в пещеру, находившуюся
совсем близко от них, буквально в трехстах метрах от того места, где они
отдыхали. Возможно, это было сделано намеренно, чтобы еще раз проверить гостей
и убедиться в том, что за ними никто не следит ни с воздуха, ни с земли. В
пещере было сухо и тепло. Им отвели места для ночлега, не задавая ни единого
вопроса. Оба настолько вымотались и устали за эти дни, что заснули сразу, даже
не пытаясь разобраться, где именно находятся.
Утром обоим гостям предложили такой завтрак, словно они
отдыхали в хорошем отеле: свежевыжатый апельсиновый сок, чашка горячего кофе с
молоком, яичница, свежий хлеб с маслом и сыром.
– Я еще понимаю, где они находят свежие апельсины, –
пробормотал Физули, обращаясь к своему напарнику, – но где они достают в горах
свежий хлеб?
– Пекут, – усмехнулся тот. – Это не проблема, если знаешь,
что будешь жить здесь не день и не два. Ставят походную хлебопекарню и пекут
хлеб. Это совсем не сложно. Сложнее прокормить армию, которая оккупирует эту
страну. Вот им нужны круассаны разных сортов, к которым они привыкли, или
прачечные, которые будут отбеливать их грязное белье и придавать ему аромат
ранней весны.
Оба рассмеялись. В это утро у них было хорошее настроение.
Они не знали, что за ними пристально наблюдают. Сразу после завтрака обоих
тщательно обыскали, отобрав оружие, наручные часы, телефоны, записные книжки,
даже ручки с блокнотами. У обоих не тронули Кораны, висевшие на шеях на
цепочках: у Иззета – довольно большой на серебряной цепочке, у Физули –
миниатюрный, на позолоченной.
Одежду у них тоже отобрали, взамен выдав другую. Через
четыре часа они были уже в другой пещере, где их встретил высокий мужчина с
запоминающейся внешностью – сам Ибрагим, начальник службы безопасности. Он
мрачно оглядел гостей.
– Я много про вас слышал, – начал он вместо приветствия, –
хотя лично с вами никогда не встречался. Ты Иззет Гюндуз, – сказал он,
обращаясь к первому из гостей. – Говорят, что ты невероятно смелый человек,
просто до безрассудства. Рассказывают, что ты лично загрыз своего обидчика в
камере, который был в два раза выше и сильнее тебя…
– Не нужно верить разных слухам, – попросил Иззет.
– И еще… – словно не услышав его просьбы, продолжал Ибрагим,
– ты разработал много умелых и умных операций. Все это правда, или тоже слухи?
– Кое-что правда, – признал Иззет.
– Тогда я тебя поздравляю. Если ты тот человек, за кого себя
выдаешь, то мы рады тебе. А ты, видимо, Ахмед Саразлы, – обратился он к Физули,
– про тебя рассказывают еще большие легенды. Якобы сам Аллах помогает тебе,
защищая в самых невероятных ситуациях. И когда восемь солдат охраны стреляли в
тебя из автоматов и пулеметов, ты остался цел. И даже когда взорвался груз
взрывчатки у тебя за спиной весом в полтонны, то снова остался жив. И когда
после комы ты сбежал из больницы, тебе очень повезло. Это все про тебя?
– Не знаю. Может, про меня, а может, люди все придумали, –
ответил Физули. – Или тебе нравятся сказки, которые о нас рассказывают?
– Мне нравится правда, – очень серьезно ответил Ибрагим, – и
поэтому мы будем вас проверять, прежде чем вы встретитесь с тем, кто должен с
вами встретиться.
– Нас проверять не нужно, – криво усмехнулся Иззет, – нас
уже много раз проверяли.
– Сначала пройдете через «сыворотку правды», – спокойно
продолжал Ибрагим. – Пока мы не сделаем уколы, вы никуда отсюда не выйдете. А
потом начнем второй этап проверки.
– Какие уколы?! – разозлился Иззет. – Посмотри на моего
напарника! Он столько времени провел в больницах, у него вся голова до сих пор
в шрамах, и он чудом остался жив. А ты будешь колоть нам свои дурацкие уколы!
– Обязательно, – кивнул Ибрагим. – А если откажетесь,
значит, вы пришли к нам с недобрыми намерениями и я вас просто пристрелю.
– Не пугай нас смертью, слуга, – презрительно произнес
Иззет, – мы смерти не боимся. Она нас боится. Я убил больше людей, чем ты видел
их в своей жизни.
– Это еще ничего не доказывает, – возразил Ибрагим. – К нам
недавно прибыл один человек, из Белуджистана. Он очень известный человек и мы
хотели ему верить. Очень хотели. Мы даже проверяли его нашей «сывороткой
правды», проверяли на наших детекторах. Все было идеально, он был очень
подходящий кандидат. И мы знали о его подвигах. А потом оказалась, что его
наставник, пославший к нам этого молодого человека, был двойным агентом и
сливал всю информацию американцам. Жаль, что нам не удалось его уничтожить, он
сумел уйти от нас. Вот так тоже бывает. Его воспитанник был честным человеком,
а этот наставник оказался мерзавцем и негодяем.
– У нас нет наставников и воспитанников, – поморщился Иззет,
– если тебе нужно нас проверить, то проверяй. Только не нужно лишних слов и
пышных оправданий.
– Правильно! – весело кивнул Ибрагим. – Сейчас вам сделают
уколы. Не беспокойтесь, будет настоящий врач.
Физули подумал, что эта проверка будет строже остальных,
хотя и не боялся, зная, что после стольких уколов и принятых лекарств
«сыворотка правды» будет действовать на него не столь сильно, как на остальных.
Сказывались большие дозы морфия, которые ему раньше кололи в качестве
болеутоляющего. Но нельзя было предвидеть, как на него подействуют подобные
уколы после столь длительных переходов.
Их отвели в довольно просторную и чистую комнату, где врач
сделал им по два укола. Иззет Гюндуз только презрительно сжал губы, а Физули
невесело усмехнулся. На самом деле, как он понял потом, ему отчасти повезло.
Приехавший сюда Ибрагим решил сначала допросить именно его, и только затем его
напарника. Вопросы задавались самые необычные. Как потом выяснилось, он отвечал
довольно спокойно, но когда вспоминал о взрыве, начинал нервничать и кричать,
что нельзя убивать детей. К тому же он часто упоминал какого-то Физули, говорил
на непонятном для Ибрагиме языке, похожем на турецкий. Часто читал стихи на
фарси и арабском. Ибрагим, говоривший с ним на фарси, закончил его допрос
примерно через два часа, чтобы приступить к допросу Иззета. Перед этим он
спросил врача:
