Дэлглиш решительно ответил:
— Думаю, значительно раньше этого времени. И вряд ли она отправляется спать, не заперев дверь черного хода. Так что, если кто-то и забрал кроссовки и их там нет теперь, никто не сможет вернуть их на место сегодня ночью.
Они подошли к машине. Рикардс, взявшись за ручку дверцы, молчал, вглядывался во тьму, что-то обдумывая. Его тщательно сдерживаемое, не высказанное словами волнение было таким ощутимым, как если бы он въявь бил кулаками по капоту машины. Наконец он отпер дверцу и скользнул внутрь. Свет фар пронизал ночную тьму — казалось, включились мощные прожекторы.
Когда Рикардс опустил стекло, чтобы попрощаться, Дэлглиш сказал:
— Наверное, мне следует упомянуть кое о чем в связи с Мэг Деннисон. Не знаю, помните ли вы, что она — та самая учительница, вокруг которой в Центральном Лондоне разгорелся скандал из-за расовых проблем. Мне думается, с нее хватило допросов. Так что разговаривать с ней вам будет не очень-то легко.
Он тщательно продумал, что и как скажет, понимая, что это может оказаться ошибкой. Это и было ошибкой. Предостережение, несмотря на всю ту осторожность, с какой было высказано, разожгло скрытый антагонизм, который Дэлглиш с внутренней неловкостью ощущал всякий раз, когда ему приходилось иметь дело с Рикардсом.
— На самом деле, мистер Дэлглиш, вы хотите сказать, что это может быть не очень-то легко для нее, — ответил Рикардс. — Я уже разговаривал с этой дамой, и я знаю кое-что о ее прошлом. Ей понадобилось все ее мужество, чтобы отстоять свои принципы. Кто-то мог бы сказать — все ее упрямство. Женщина, способная на такой поступок, может отважиться на что угодно. А вы так не считаете?
Глава 4
Дэлглиш смотрел, как удаляются огни машины, до тех пор, пока Рикардс не свернул направо по прибрежной дороге. Потом запер дверь и, прежде чем лечь в постель, принялся за в общем-то ненужную уборку. Перебирая в уме события сегодняшнего вечера, он признался себе, что ему вовсе не хотелось в разговоре с Рикардсом распространяться о своем посещении Ларксокенской АЭС в пятницу утром. Он был не вполне откровенен, говоря о своих впечатлениях, возможно, потому, что его реакции были гораздо более сложными, а сама станция произвела на него гораздо более сильное впечатление, чем он ожидал. Его просили приехать в 8.45, поскольку Мэар хотел провести Дэлглиша по станции лично, а самому ему нужно было ехать в Лондон, на деловой завтрак. Как только они встретились, Мэар спросил:
— Что вы знаете о ядерной энергии?
— Очень мало. Может быть, проще всего предположить, что я ничего не знаю.
— В таком случае лучше всего начать с обычной преамбулы об источниках радиации, о том, что имеется в виду под ядерной энергией, об энергии ядра, энергии атома, прежде чем мы начнем экскурсию по станции. Я просил Майлза Лессингэма — он руководит операционным отделом — пройти по станции вместе с нами.
За этим последовали два совершенно необычных часа. Дэлглиш под руководством двух своих наставников был облачен в защитную одежду, потом разоблачен, проверен па радиоактивность, погружен в почти непрерывный поток информации, фактов и цифр. Было ясно, даже на взгляд человека, явившегося на станцию со стороны, что работа здесь ведется чрезвычайно эффективно, что станцией руководят высококомпетентные и пользующиеся заслуженным уважением люди. Алекс Мэар, сопровождавший Дэлглиша, по всей видимости, для того чтобы подчеркнуть его статус почетного гостя, ни на минуту не оставался безучастным. Он спокойно наблюдал за происходящим, не вмешиваясь, но именно он руководил экскурсией. Сотрудники, с которыми Дэлглиша знакомили, произвели на него впечатление людей, глубоко преданных делу. Они терпеливо объясняли ему, чем именно они заняты, на языке, вполне доступном неспециалисту, обладающему некоторым интеллектом. За их профессиональной выучкой Дэлглиш чувствовал приверженность ядерной энергии, увлеченность, едва сдерживаемый энтузиазм, а в некоторых случаях даже настороженность, естественную, если принимать в расчет неоднозначность отношения широкой публики к ядерной энергии. Когда один из инженеров сказал ему: «Это опасная техника, но она нам необходима и мы умеем ею управлять», Дэлглиш услышал в его словах не высокомерие научного знания, но преклонение перед стихией, которой овладел человек, чуть ли не то чувство любви-ненависти, какое моряк питает к морю, своему естественному обиталищу и вызывающему уважение врагу. Если экскурсия по станции имела целью вселить определенную уверенность, то ее можно было считать до какой-то степени успешной. Если ядерная энергия и может оставаться безопасной в чьих-то руках, то уж в этих — наверняка. Но насколько безопасной остается она, и надолго ли?
Он стоял в огромном турбинном зале, ощущая биение пульса в ушах, а Мэар все приводил и приводил факты и цифры о давлении, вольтаже, разрывной мощности; он стоял, облаченный в защитный комбинезон, и глядел вниз, туда, где израсходованные элементы, охлаждаясь, лежали под водой, словно зловещие рыбины. Они будут лежать так в специальном бассейне целых сто дней, и лишь после этого их отправят в Селлафилд на регенерацию; он прошел к самой кромке берега посмотреть на водозаборные сооружения и конденсаторы. Но самое интересное ждало его в реакторном блоке. Мэара вызвали по аппарату внутренней связи, и он оставил их с Лессингэмом на некоторое время одних. Они стояли высоко на мостках, глядя вниз, на черные шихтовые покрытия двух реакторов. Рядом с одним реактором видна была одна из двух огромных машин, загружающих в реакторы топливо. Подумав о Тоби Гледхилле, Дэлглиш взглянул на Лессингэма. Его лицо было таким напряженным и так побелело, что Дэлглиш испугался, как бы тот не потерял сознания. Потом Лессингэм заговорил, почти автоматически, словно повторяя заученный наизусть урок:
— В каждом из реакторов находится двадцать шесть тысяч четыреста восемьдесят восемь топливных элементов; заряжаются реакторы специальными машинами с периодичностью в пять или десять лет. Такая машина имеет в высоту примерно семь с половиной метров и весит около ста пятнадцати тонн. Она вмещает четырнадцать топливных элементов плюс все остальные необходимые для загрузки реактора компоненты. Резервуар высокого давления надежно экранирован: чугун и специально обработанное дерево. То, что вы видите наверху машины, — устройство для подъема топливных элементов. Имеется также стыковочное устройство, которое подсоединяет машину к реактору, и, кроме того, над подающим устройством есть телевизионная камера: она позволяет наблюдать за операцией.
Лессингэм умолк, и, взглянув на него, Дэлглиш увидел, что руки его, сжавшие поручни, дрожат. Ни один из них не произнес ни слова. Приступ длился не долее десяти секунд. Потом Лессингэм сказал:
— Шок — весьма странный феномен. После самоубийства Тоби мне много недель снилось, как он падает. Потом это неожиданно прекратилось. Я думал, что смогу смотреть вниз на шихтовый настил реакторного зала и не видеть снова и снова одно и то же. В большинстве случаев мне это удается. В конце концов, я ведь здесь работаю, здесь мое место. Но сон иногда возвращается, а иногда — вот как сейчас — я вижу, как он лежит там, внизу, так ясно, что можно подумать, я страдаю галлюцинациями.
