3
– Это тетка Салли? – спросила Дебора.
Худая, нервная женщина с некогда рыжими волосами разговаривала с мисс Лидделл. Они направлялись вместе к церковным воротам.
– Конечно, это та же самая женщина, которая давала показания при опознании трупа Салли.
– Если это ее тетка, давай отвезем ее домой. Автобусы днем ходят с большими интервалами.
– Верная мысль, заодно поболтаешь с ней, – ответил Феликс с пониманием.
Дебора предложила это, исходя исключительно из лучших побуждений, – хотела подвезти женщину, чтобы та не ждала на солнцепеке. Но практическая выгода от этого предложения теперь стала очевидной.
– Пускай мисс Лидделл представит тебя ей, Феликс. А я подгоню машину. Заодно узнаешь, где Салли работала до того, как забеременела, кто отец Джимми и так ли уж любил Салли ее дядя.
– За две-три минуты светского разговора вряд ли получится.
– Мы должны по дороге все у нее выведать. Попытайся, Феликс.
Дебора промчалась на всех парах мимо матери и Кэтрин, не нарушив, правда, этикета и предоставив Феликсу поле деятельности. Женщина и мисс Лидделл вышли на дорогу и остановились попрощаться. Издалека казалось, что они выполняют какой-то ритуальный танец. Сначала приблизились друг к другу обменяться рукопожатиями, потом отскочили в разные стороны. Затем мисс Лидделл повернулась было спиной, но снова качнулась к своей собеседнице, чтобы еще кое-что сообщить, и фигурки опять сошлись.
Пока Феликс приближался к ним, они повернулись к нему, и он увидел, как зашевелились губы у мисс Лидделл. Он присоединился к ним, неизбежные представления были сделаны. Худая рука в дешевенькой черной перчатке на секунду робко дотронулась до его руки и тотчас же опустилась. Даже по этому вялому, молниеносному прикосновению Феликс понял, что она вся дрожит. Беспокойные серые глаза косили в сторону, пока он говорил.
– Миссис Рискоу и я хотели бы вас подвезти домой, – сказал он мягко. – Автобус придется долго ждать, а мы с удовольствием проедемся.
Ему и вправду хотелось проехаться. Она мялась. Мисс Лидделл явно решила, что неприлично отклонять это, хоть и весьма неожиданное, предложение, его спокойно можно принять, она уговаривала тетку Салли согласиться, тут и Дебора подкатила на «рено» Феликса; вопрос был решен. Деборе представили тетку Салли как миссис Виктор Проктор, ее удобно устроили рядом с Деборой на переднем сиденье, никто и слова сказать не успел. Феликс сел сзади, конечно, ему претила вся эта затея, но он предвкушал удовольствие, которое он получит, наблюдая Дебору в действии. «Подметки на ходу рвет», – подумал он, когда машина полетела с холма вниз. Интересно, далеко ли им ехать и предупредила ли Дебора мамашу, что они задержатся?
– Я приблизительно знаю, где вы живете, – услышал он ее слова. – Это на выезде из Кэннингбери, верно? Мы проезжаем мимо, когда едем из Лондона. Но вы мне покажете дорогу. Очень мило с вашей стороны, что вы согласились, чтобы мы подвезли вас домой. Похороны – ужасная вещь.
Слова произвели совершенно неожиданный эффект. Миссис Проктор вдруг заплакала – не шумно, чуть заметно, почти не изменившись в лице. Казалось, она просто не смогла удержать слезы, они текли ручьями по щекам и капали на ее сложенные руки. Она заговорила тихо, но четко, гул мотора не заглушал ее голоса. А слезы беззвучно и неизбывно текли по щекам.
– Не надо было мне приезжать. Мистер Проктор рассердится, если узнает. Но он до моего приезда не вернется, а Берил в школе, так что он не узнает. Узнает – рассердится. Сама себе она такую постель приготовила, пусть и лежит там. Вот что он говорит, и винить его нельзя. Ведь он столько для нее сделал! Мы никогда не различали Салли и Берил. Никогда. Я буду повторять это до самой смерти. Не понимаю, за что нам такое горе.
Эти беспрерывные причитания несчастной злили Феликса своей бессмысленностью. Он и не знал, что Прокторы отказались от Салли, как только она забеременела, и, конечно же, теперь не хотят быть причастными к ее смерти. Он наклонился вперед, чтобы лучше слышать, Дебора что-то сказала, словно пытаясь подбодрить миссис Проктор. Феликс не уловил, что именно. Теперь она их заговорит, слишком долго все держала в себе, толку, правда, от этого будет мало.
– Мы ее воспитьшали, как полагается. Никто нас не упрекнет. А приходилось туго. Ее занятия в школе оплачивал муниципалитет, но ведь мы должны были ее кормить. Она была трудной девочкой. Я иногда думала, оттого это, что ее контузило, да и мистер Проктор другим был. Мы ведь тогда все вместе жили. У нас был домик в Стоук-Ньюингтоне. Бомбили не часто, мы чувствовали там себя в безопасности в бомбоубежище Андерсена
[17]
.
Снарядом убило Лил и Джорджа. Ничего не помню, что было, как меня откопали. Они мне долго потом о Лил не говорили. Нас спасли, но Лил была уже мертвой, а Джордж умер в госпитале. Нам еще повезло. Во всяком случае, я считаю, что повезло. Мистер Проктор долго еще мучился, инвалидом остался. Но все говорили, что нам повезло.
«Как и мне, – подумал с горечью Феликс. – Я тоже везучий».
– А потом вы взяли Салли, вы ее воспитывали, – подсказала Дебора.
– Больше некому было. Моя мама взять ее не могла. Стара уже было. Я считала, что Лил одобрила бы наше решение, но от таких мыслей любить ребенка больше ведь не станешь. Она, конечно, не была обаятельным ребенком. Не то что Берил. Когда Берил родилась, Салли исполнилось десять лет, не на пользу ей пошло, что она так долго одна росла. Но мы к девочкам одинаково относились. Что у одной было, то и у другой – уроки музыки и прочее. И вот теперь такое. Полицейские к нам наведывались после ее смерти. Они были в штатском, но ведь сразу ясно, кто к тебе заявился. И соседи догадались. Начали расспрашивать, кто он, а нам откуда знать.
– Кто убийца? – недоверчиво спросила Дебора.
– Да нет. Кто отец. Наверно, думают, что он и убил. Но мы ничего сами не знаем.
– Небось расспрашивали, где вы были той ночью.
Первый раз миссис Проктор заметила, что плачет. Начала копаться в сумочке, вытирать щеки. Она потеряла, видно, уже интерес к разговору. Не похоже, чтоб она такие слезы по Салли лила, думал Феликс. Может, это в ней всколыхнулись воспоминания о Лил, Джордже, беззащитном младенце, который остался сиротой, – оттого и слезы? Или же просто усталость и неудачная судьба? Точно услыхав его вопрос, она сказала:
– Не знаю, отчего я плачу. Слезами мертвого не вернешь. Наверно, отпевание так на меня подействовало. Мы тот гимн и Лил пели: «Царь любви – мой пастырь». Но он не для них, по-моему. Вы про полицейских спрашивали? Вас они тоже небось помучили. И к нам приходили. Я им сказала, что была в ту ночь дома с Верил. Они спросили, ездили ли мы на церковный праздник в Чадфлит. Я ответила, что ничего о нем не знала. Потому и не ездили. И Салли давно не видели, не хотели приходить к людям, у кого она работает, и все вынюхивать. Я прекрасно помню этот день. Действительно, странный день выдался. Мисс Лидделл утром позвонила мистеру Проктору, она не звонила с тех пор, как Салли на новую работу пошла. Трубку взяла Верил, у нее даже настроение испортилось. Решила, что-то случилось с Салли, раз мисс Лидделл звонит. А той, видите ли, сказать надо было, что у Салли все распрекрасно. Странно как-то. Она ведь знала, что нам и слушать-то про нее не хочется.
