Он протянул лист тонкой бумаги, смахивающий на бланк. На нем значилось название небольшого прибрежного отеля.
«Сэр!
Хотя мне приходится беречь свое доброе имя и я не особенно жажду иметь дело с полицией, я сочла своим долгом сообщить вам, что в прошлом году двадцать четвертого мая у нас в отеле останавливался некий Макси с дамой, которую он записал в книге регистрации как свою жену. Я видела фотографию в «Ивнинг Кларион» доктора Макси, замешанного в деле об убийстве в Чадфлите. В Газете сказано, что он холостяк, а это тот самый человек. Я не видела фотографии убитой девушки, потому ничего не могу сказать о ней, тем не менее сочла своим долгом довести вышеизложенное до вашего сведения. Конечно, моя информация может ничего и не прояснить, но мне не хотелось бы оказаться впутанной в неприятную историю, и потому буду вам весьма благодарной, если мое имя останется в тени. А также название моего отеля, который всегда обслуживал весьма почтенную публику. Макси останавливался у нас всего на одну ночь; вел себя очень спокойно, но мой муж считает, что наш долг сообщить вам эту информацию. Пишу вам без всякой предубежденности.
Искренне ваша
Лайли Бервуд (миссис)»
– Эта дама на удивление печется о своем долге, – сказал Далглиш, – правда, трудновато понять, что она имеет в виду под «предубежденностью». Чувствую, что над этим письмом изрядно попотел ее муженек, над формулировочками тоже, но предпочел его не подписывать. Я посылал нашего шустрого юнца Робсона разузнать, что там да как, не сомневаюсь, он получил максимум удовольствия. Да к тому же ему удалось убедить их, что та самая ночь не имеет ничего общего с убийством и что самое лучшее для репутации отеля и для них самих – выбросить эту историю из головы. Хотя все не так-то просто. Робсон захватил с собой несколько фотографий, и они подтвердили одну мою небезынтересную версию. Как вы думаете, кто был соучастником грехопадения Макси?
– Мисс Бауэрз, сэр?
– Именно. А я-то надеялся удивить вас.
– Но кто же еще, сэр, если предположить, что это кто-то из местных. У нас нет никаких оснований считать, что доктор Макси давно крутит роман с Салли Джапп. Почти год прошел.
– Стало быть, вы не склонны придавать этому серьезное значение?
– Просто молодые нынче не относятся к этому так серьезно, как нас учили.
– Грешат-то они столько же, но просто легче относятся к греху. У нас нет оснований думать, что мисс Бауэрз такого же десятка. Ее, наверно, потрясло случившееся. Она не произвела на меня впечатления человека, чуждого условностей, она без ума от Макси и не настолько умна, чтобы скрывать это. Думаю, она спит и видит, как бы ей выйти замуж за Макси, и ее шансы после субботней ночи значительно выросли. Она присутствовала при той сцене в гостиной. Она знала, что ей предстоит потерять.
– Думаете, это еще продолжается, сэр? – Сержант Мартин никогда не мог заставить себя более конкретно формулировать все связанное с грехами плоти. Он такого наслушался и насмотрелся за тридцать лет работы в полиции, что пора бы ему лишиться иллюзий, но человек он был крепкой закалки, к тому же добрый, он так и не поверил, что люди такие злые или такие слабые, какими их постоянно представляли в суде.
– Вряд ли. Этот уик-энд, не исключено, был единственным путешествием в страсть. Может, и совсем неудачным. Может, как вы уже достаточно сурово определили, – минутный каприз. Но это осложняет дело. Любовь, такого рода любовь, всегда осложняет дело. Кэтрин Бауэрз относится к типу женщин, которые говорят своему мужчине, что они готовы на все ради него, и так иногда и оказывается.
– А она знала о таблетках, сэр?
– Никто не сознается, что сказал ей, думаю, она не кривила душой, настаивая, что ничего о них не знала. Ей могла сказать Салли Джапп, но они не очень-то ладили, вернее, насколько я выяснил, они просто не выносили друг друга. Но из этого ничего не следует. Мисс Бауэрз должна была знать, что в доме есть какое-то снотворное и где оно может храниться, знал и Херн.
– Странно, что он остался, а не уехал.
– Думаю, объяснение одно: убийство совершено кем-то из членов семьи, и он не уезжает, чтобы постараться отвести наши подозрения. Он даже, может быть, знает, кто убийца. Если так, боюсь, он не совершит промашки. Я попросил Робсона последить за ним. Его рапорт, если отбросить психологические домыслы – а он очень любит их высказывать, – подтверждает мои ожидания. Вот он. Досье на Феликса Херна. В годы войны – отличные отзывы. Бог знает как он их добился, или же все-таки война добила его. С 1945 года он болтается без дела, немного пишет. Он совладетель издательства «Херн энд Иллингворт». Его дед, Мортимер Херн, основал это издательство. Его отец женился на француженке, мадемуазель Аннет д'Апприус в 1919 году. Этот брак укрепил их материальное положение. Феликс родился в 1921 году. Получил образование в обычных и закрытых дорогих учебных заведениях. С Деборой Рискоу его познакомил ее муж, его школьный товарищ, который был намного его младше, в Мартингейле: судя по словам Робсона, он никогда не видел Салли Джапп до того, как посетил этот дом. У него самого очень приятный домик в Гринвиче, похожий на этот, за хозяйством приглядывает его бывший денщик. Ходят сплетни, что он и миссис Рискоу любовники, но доказательств у нас нет, а из слуги хоть калеными щипцами тащи – не вытащишь ничего. Да я и не знаю, есть ли что выяснять. Миссис Рискоу, конечно же, лгала, когда сказала, что они провели всю субботнюю ночь вместе. Полагаю, Феликс Херн мог бы в принципе убить Салли Джапп, чтобы вызволить Дебору Рискоу из затруднительного положения, но присяжные этому не поверят, да и я тоже.
– Он не держит таблеток?
– Нет. Не думаю, что стоит сомневаться в том, что таблетки, которые подбросили Салли Джапп, извлекли из аптечки мистера Макси. Тем не менее такие таблетки были еще кое у кого. Мартингейлский пузырек могли закопать таким эффектным способом для отвода глаз. По словам доктора Эппса, он выписывал это снотворное – соммейль – мистеру Макси, сэру Рейнольду Прайсу и мисс Поллак из приюта святой Марии. Ни один из этих страдающих бессонницей людей не может сказать с определенностью, сколько у него было таблеток. И неудивительно. Обычно все относятся к лекарствам весьма небрежно. Где это сообщение? Вот оно. О мистере Макси нам все известно. Сэр Рейнольд Прайс. Рецепт он получил в январе этого года, лекарство купил четырнадцатого января у Гудлиффа. У него было двадцать три таблетки в гранулах, говорит, что принял приблизительно половину, а потом бросил. Очевидно, он быстро отделался от своей бессонницы. Логика подсказывает, «что пузырек, найденный в кармане его пальто доктором Эппсом, принадлежит ему. Сэр Рейнольд готов признать это, хотя не помнит, когда сунул пузырек в карман. Не совсем подходящее место для снотворных, но он часто не ночует дома, так что, по его словам, вполне мог второпях положить его в карман. Нам хорошо известен сэр Рейнольд Прайс, местный бизнесмен, cum
[23]
фермер, позволяющий себе небольшие убытки в сельском хозяйстве, которые он покрывает за счет прибыли со своего бизнеса. Он был вне себя, что кто-то, как он выражался, осквернил Чадфлит-Нью-таун, построив викторианский псевдозамок, да такой уродливый, что удивляюсь, почему никому не пришло в голову основать общество по его охране. Безусловно, сэр Рейнольд – обыватель, но, думаю, не убийца. Правда, у него нет алиби на прошлую субботу, от его слуг мы узнали, что он уехал на машине из дома около десяти вечера и вернулся только рано утром в воскресенье. Сэр Рейнольд чувствует себя таким виноватым, он так сконфужен из-за этой своей отлучки и так явно отмалчивается – как и положено истинному джентльмену, – что, думаю, тут кроется любовная интрижка. А когда мы надавим посильнее и он поймет, что ему грозит обвинение в убийстве, мы скорее всего узнаем имя леди. Он частенько отправляется куда-то на ночь, и, по-моему, эти экскурсии не имели отношения к Джапп. Он вряд ли рискнул бы поехать на своем «даймлере», если бы ему предстоял столь опасный визит в Мартингейл.
