Подчиненным магистра войны пришлось выполнять множество обязанностей, когда они наводили порядок после Вервунской войны. Одной из них стала казнь выказавших нелояльность Императору в эти трудные дни.
Доклады танитского сержанта Варла, зафиксированные его командиром, Гаунтом, были рассортированы и обработаны Администратумом в ходе дальнейшей чистки. В день пятьдесят девятый в рамках преследования военных преступлений солдаты Вервунского Главного ворвались в здание гильдии Ворлин. Эмчандасте Ворлин не был найден.
— Говорят, он хочет тебя видеть, — сообщил Корбек, прислонившись к подоконнику огромного витража в Общественном медицинском учреждении 67/мв.
— Подождет.
— Именно так и сделает, — ухмыльнулся Корбек. — Он всего лишь военмейстер.
— Фес. Неужели они действительно бросят улей — после всего, что мы пережили?
— Думаю, как раз из-за всего, что мы пережили. Мало что осталось.
Ибрам Гаунт сел на своей койке. Боль в плече и бедре давным-давно утихла, но грудь все еще саднила. Он кашлял кровью — за время визита Корбека уже третий раз.
— Вам, наверное, надо соблюдать покой, сэр, — рискнул предположить Корбек.
— Наверное, — повторил Гаунт. Он пробыл без сознания большую часть последнего месяца и прошел через множество хирургических операций, обрабатывавших рану, которую нанес ему Наследник Асфодель. Гаунт до сих пор не знал — и никогда не узнает — спасло ли его слепое везение или судьба. Болт Наследника попал аккурат в стальную розу, которую Гаунту подарил лорд Часс. И хотя лепестки впились в грудь, нет сомнения, что в противном случае он бы не выжил.
— Слышал об Акте об Утешении?
— Слышал. И что?
— Ну, сэр, вы не можете себе представить, сколько новых Призраков мы набрали.
По условиям Акта об Утешении любой обездоленный житель Вервуна, желающий покинуть Вергхаст в поисках новой жизни, имел право переквалифицироваться в солдата Имперской Гвардии. Более сорока тысяч человек подписались на эту программу. Многие решались исключительно при условии, что им будет позволено выбрать часть, в которую их направят.
Мотоциклетный конвой вел их на север вместе с регулярной армией, где огромные транспорты ждали их в Каннакском порту. Сержант Эган Сорик следил за погрузкой своих отважных Нерегулярных. Все уже получили танитскую форму и камуфляж. Сорик забрался на погрузчик и поприветствовал сержанта Коли, также присоединившегося к Танитскому вместе со своими партизанами. Коли передвигался на костылях, а его торс был забинтован.
— Мы больше никогда его не увидим, — промолвил Сорик.
— Кого?
— Вергхаст. Прощальный взгляд.
— Для меня здесь больше ничего нет, — ответил Коли. Вздохнув, он мысленно попрощался с потерянной женой и детьми.
В полукилометре от них Брагг следил за погрузкой других Призраков. Многие, как Домор и Маколл, были тяжело ранены.
Следом за солдатами тянулся неизбежный караван сопровождающих, загружающих свои пожитки: клерки, полевая кухня, механики, оружейники, женщины.
Брагг увидел, как Каффран ведет девушку с двумя детишками. Один — младенец на руках. Он отметил, что мрачного вида девушка помимо многочисленного пирсинга имела при себе значок временного рекрута Гвардии. Еще одна женщина-солдат. Вдобавок к партизанкам Коли. Ларкина удар хватит.
Выпрыгивая из грузовика, Бан Даур в последний раз тоскливо огляделся. Он чувствовал себя потерянной душой, которой разрешили последний раз увидеть землю, взрастившую его.
Собственно, так оно и было. Он уже не был капитаном Вервунского Главного Баном Дауром. Он был Призраком.
— Я долго хранила его, — сказала Анна Кёрт. Она протягивала жетон, который прятала в кармане передника с той самой осады на Вейвейре. — Я знала, что не будет подходящего момента, чтобы ты увидел его, но, может, сейчас…
Дорден взял жетон. Вздыхая, прочел имя.
— Микал Дорден. Пехотинец. Да, я… мне сказали…
— Мне жаль, Дорден. Правда, жаль.
Дорден сидел неподвижно, в глазах стояли слезы.
— И мне. Я ведь был единственным Призраком, у кого была родня в Танитском полку. Сын. Хрупкая, последняя ниточка к миру, который мы потеряли. А теперь… не осталось и этого.
Она прижала его к себе, когда, дрожа, он зарыдал.
Распахнулась дверь, и на них уставился гильдиец. Он был богато одет, лицо излучало уверенность.
— Что бы вы ни искали, вы ошиблись, — сообщила ему Кёрт, крепко обнимая Дордена.
— Доктор Кёрт?
— Да. А что?
Гильдиец вошел в комнату. Он улыбался.
— Я искал доктора Кёрт и медика Дордена.
Он развернул клочок пергамента.
— Я получил запрос на дачу показаний… об ужасающем инциденте на железнодорожной станции несколько недель назад. Бог-Император, ну и ужас же это был!
Кёрт отпустила Дордена и повернулась к гильдийцу.
— Кёрт — это я, — сказала она, подходя к нему. — Спасибо, что пришли. Мне нужно знать, что вы видели.
— Мне нужно, чтобы Дорден тоже присутствовал, — сказал Ворлин.
— Это я, — отозвался Дорден, поднимаясь и утирая слезы.
— Оба здесь? Дорден и Кёрт? — Ворлин осклабился.
— Да. Что вы хотели рассказать? Что вы видели?
Ворлин вытащил игломет и оскалился.
— Вот что.
Дорден бросился закрыть собой Кёрт, когда Ворлин открыл огонь. Первый выстрел попал Дордену в правую руку, второй в левое бедро. Третий задел плечо Кёрт и отбросил ее в угол комнаты.
Ворлин наступал на Дордена, целясь из блестящего пистолета убийцы, сверкая глазами.
— Оставим это между нами, доктора, — прошипел он.
Болтзаряд превратил мозги Ворлина в окровавленные ошметки. Гаунт, с болт-пистолетом в руках, заглядывал в комнату, поддерживаемый перепуганным Корбеком.
— Я услышал пальбу, — пояснил Гаунт, выходя.
Глава двадцатая
НЕКРОПОЛЬ
Довольно. Слишком много призраков.
Ибрам Гаунт, о Вергхасте
За бортом раздалось жужжание. «Магнификат» отчалил от доков внутреннего берега Хасса, оставляя позади огромную тушу города, всю в огоньках недотушенных пожаров. Фолик повел суденышко вперед, подстраиваясь под течение.
Он спрыгнул с верхней палубы на край старенького парома и подошел к человеку в длинной шинели и фуражке, прислонившемуся к борту, морщась, словно от боли. Вот уже неделю Фолик переправлял Гвардейцев на северный берег, где начинался их новый путь — никто не знал — куда.
Это был последний рейс.
