— Чего ты ко мне с глупостями лезешь?! — окончательно осмелел тот. — Ты что, не знаешь, как это бывает? Один придурок другому сказал «мутант» — и понеслось. Не было никакого мутанта, запомни это! Идиоты, одни идиоты кругом! У меня дела поважнее есть, людей кормить надо. Все только филонить горазды, глаз да глаз нужен. Сталкеров наверх отправил за жратвой — а эти лохи вместо того какие-то пуховики приперли. Да еще руками разводят — мол, все остальное украдено до нас. Дебилы! Как с такими дело иметь?!.. Ну, че зыркаешь? Свободна!
И в свирепо уставившемся на нее глазе Кошка ясно прочла, что не доживет до следующего утра.
* * *
Кошка бесшумно пробиралась между палатками, и вдруг до ее ушей донеслись обрывки разговора. Она не видела людей — их скрывала от нее колонна. Разговаривали двое мужчин. Один негромко говорил другому:
— Веселый Роджер теперь не знает, что с девчонкой делать. Вдруг догадается? Монстра-то никакого не было, а на самом деле жили там люди, только, видно, чудные очень. Ну, телевизионщики бывшие, что с них взять? Они там уже были за пределами добра и зла, не отличали, где явь, а где вымыслы. Один умелец из тамошних эту установку и сконструировал. За каким фигом — непонятно. То ли мутантов отгонять, то ли конкурентов. Ведь поначалу в этих краях несколько общин было. Например, когда Катастрофа приключилась, часть народу сумела укрыться в подвалах крупного торгового комплекса — ну, того, где «Ашан» был, а другие засели в дисконтном центре на Орджоникидзе — тоже в подвале. У тех, что на Орджоникидзе, еды практически не было, а у ашановских в первое время еще была. И вот началась у них война, в итоге которой первые истребили вторых, но и сами скоро вымерли, потому что те подвалы плохо были приспособлены для жизни. Потом сталкеры с Ленинского, заходя туда за жратвой, долго еще на трупы натыкались. А эти вот, на Шаболовке, сумели уцелеть — может, и за счет установки своей. Только вот людям она неслабо на мозги действовала, а договориться с деятелями этими никак было нельзя: пробейся-ка к ним попробуй с этой установкой… Так что были они у Роджера, как бревно в глазу: сами могли на поверхность выходить и по магазинам шарить, а нашим из-за них путь наверх был закрыт. Роджер уже несколько раз наемников приглашал, ну, чтоб чужими руками с этими гадами разделаться, да только никто из них не вернулся. А девки, вишь-ка, справились…
Говоривший выдержал паузу и продолжал.
— Ту, которая Победительница, все-таки пришлось домой отправить. Все-таки известная штучка, скандала побоялись. Ну как ее друганы с Девятьсот пятого что пронюхают и заявятся свою кралю вызволять? Зато вторая — шалашовка приблудная, никому не известная. Такой никто не хватится. Что по мне — нечего с ней валандаться: завести в туннель, там шило в бок, а остальное крысы доделают…
«Пора рвать когти!» — подумала Кошка и начала по возможности тихо пробираться в конец станции — туда, где стояли дозорные возле входа в туннель к Октябрьской.
— Не велено никого пускать без особого распоряжения начстанции! — буркнул часовой. Другого ответа она и не ожидала. Что ж, по крайней мере, не скрутили на месте. Кошка решила попытать счастья на противоположном блокпосте, у туннеля, ведущего в сторону Ленинского. К ее удивлению, то ли Роджер не успел отдать соответствующий приказ, то ли еще по какой причине, но часовые лишь мельком взглянули на ее «корочки» и посторонились.
Кошка пошла по туннелю, внимательно оглядывая стены и потолок, и вскоре обнаружила то, что искала — шахту, уходящую наверх. Видимо, это было вентиляционное отверстие.
— Вот и ладно, — пробормотала она. — Попутали вы, голубчики. Думали, я одна из тех тихонь, которых запреты да приказы удерживают? Думали, что, кроме как по туннелю, мне и пути на волю нет? Я — Кошка. Где хочу, там и гуляю!
Она натянула костюм химзащиты, но противогаз надевать пока не стала. Цепляясь специальными крючьями, которые всегда на всякий случай носила в рюкзаке, за кабель, протянутый по стенам, добралась до отверстия шахты и протиснулась внутрь. Теперь предстоял долгий подъем.
* * *
Она не знала, сколько времени карабкалась, цепляясь за ржавые скобы, заменявшие ступеньки. Мешал костюм, сковывая движения, мешал висящий через плечо автомат, который приходилось то и дело придерживать, чтобы не сползал. Другой на ее месте, наверное, уже давно выдохся бы, но она, сжав зубы, вся в испарине, упорно поднималась. И наконец, оказалась в узкой бетонной трубе, прикрытой сверху крышкой. Не без труда отвалив ее, Кошка выползла наружу. Вокруг были развалины, и она не очень понимала, в какую сторону ей направляться теперь. В памяти встала карта поверхности, которую перед выходом показывал ей и Нюте Роджер — так, на всякий случай. Она тогда постаралась рассмотреть район во всех подробностях и помнила, что улица от метро Шаболовская вела в сторону станции Октябрьской. Где-то рядом с этой улицей она сейчас и находилась. Но как понять, куда идти, если вокруг россыпи битого кирпича в человеческий рост? Может, как раз под ними улица и находится? Кошка взобралась на одну из кирпичных горок и попыталась осмотреться. С одной стороны возвышалась полуразрушенная стена, с другой — остатки невысокого строения. Чуть дальше просматривался неплохо сохранившийся многоэтажный дом, и вдоль него — несколько деревьев на одинаковом расстоянии друг от друга. Вот это, наверное, и была улица — Кошка помнила, что верхние жители обычно высаживали деревья вдоль дороги, не везде, конечно, но довольно часто.
Она пошла вдоль по дороге и вскоре увидела приметный ориентир — то самое голубое здание кубической формы, кинотеатр «Алмаз», который она видела по пути с Ленинского проспекта. Неподалеку, на перекрестке, по-прежнему бесшумно носились по кругу один за другим клыканы. Теперь она знала, куда идти. Развернулась и зашагала в обратном направлении.
Теперь местность казалась Кошке немного иной, чем в прошлый раз, когда они шли здесь же вместе с Егором Кораблевым. Все было более обыденным, дома не казались такими высокими. Исчезла башня из металлических прутьев, возвышавшаяся в прошлый раз над всей округой. Краем глаза Кошка вдруг заметила серую тень, метнувшуюся куда-то вбок. Оглянулась — и увидела еще нескольких животных, настороженно следивших за ней. Судя по всему, это были обычные бродячие собаки — но если с одной она справилась бы без труда, то стая представляла проблему посерьезнее. Оглядываясь, Кошка сделала несколько шагов вперед. Животные тоже приблизились. Самым жутким было то, что все это происходило в абсолютном безмолвии. Звери не лаяли, не рычали — лишь понемногу сжимали вокруг нее кольцо. Кошка подняла автомат и сделала несколько шагов им навстречу. Звери попятились, но не убежали. «Не отстанут, — поняла она. — И за спиной оставлять их нельзя…» Она навела автомат на вожака, который как раз припал к земле и оскалил клыки. Кошка дала короткую очередь, и в ту же секунду пес прыгнул.
Пули настигли зверя, но по инерции он продолжал прыжок. Серая, залитая кровью туша сбила Кошку с ног. Зверь вцепился ей в плечо, пытаясь прокусить «химзу», но хватка его делалась все слабее. Зато остальные члены стаи пришли на помощь вожаку — чьи-то челюсти, как в тисках, сжали ее ногу. Кошке удалось выхватить нож и воткнуть в горло ослабевшего пса. Хлынула кровь, вожак засучил ногами и издох. Кошка пыталась нашарить автомат, который при падении отлетел в сторону. Собаки прыгали вокруг, норовя вцепиться как следует, но в результате лишь мешали друг другу. Наконец ей удалось поднять оружие, и она полоснула очередью по бесновавшимся псам. Два или три свалились раненые, остальные немного отбежали и издали следили за ней. Кошка еле поднялась с земли, пытаясь понять, ранена она или нет. Болела нога, саднило плечо, но кости, вроде, были целы. Собаки больше не решались нападать. Она потихоньку двинулась вперед, то и дело оглядываясь на них, но они, похоже, на глазах теряли к ней интерес. Две или три подошли к распростертому телу вожака и принялись лизать его кровь.
