— Все, что я узнала, пришлось буквально вытягивать из
нее клещами. Я сказала: вот что, подруга, выкладывай все как есть. А она вдруг
заплакала. Она плаксивой никогда не была и даже на похоронах мужа держалась, ни
слезинки при людях не пролила. Такой уж она человек. И вдруг слезы ручьем.
Конечно, я перепугалась. Я просто умоляла рассказать мне все. Но… узнала
следующее: они познакомились случайно, кажется, он просто подошел к ней на
улице. А потом она нашла в его вещах оружие.
— Оружие?
— Да, пистолет. Он наплел, что имеет право носить
оружие, и даже удостоверение показал или разрешение, не знаю, как это правильно
называется. Но что-то в его поведении Светлану насторожило. Возможно, она даже
следила за ним, не знаю. Но все больше убеждалась, что он не тот человек, за
которого выдает себя. Ни его имя, ни где он живет, ни как вообще его можно
найти, она не сказала. Собственно, она вообще о нем ничего не рассказывала. То,
что я сейчас говорю вам, плод моих раздумий и догадок. Понимаете?
— Понимаю.
— А потом я узнала, что ее убили.
— Она продала машину за тридцать тысяч долларов.
Неплохая сумма, чтобы навести кого-то на мысль о преступлении, — пожала я
плечами.
— Я поняла, что милиции очень хочется списать все это
на обычное ограбление, потому и не хотела говорить с ними.
— А почему вы хотели поговорить со мной? —
вернулась я к насущному.
— Потому что воля покойной — закон. А Светлана долгие
годы была моей подругой.
— Вы сказали, что поговорить со мной вас просила она?
— Вот именно, — кивнула Лика. — Когда я
узнала, что ее убили, я тоже сначала подумала об этих деньгах. Вы правы, и за
гораздо меньшие суммы людей лишали жизни. Но вчера утром я получила вот это. И
сразу же поехала сюда. — Она достала из сумки конверт и протянула его
мне. — Взгляните. Это заказное письмо, в нем была записка и ключ,
завернутый в бумагу. Светлана отправила его в день своей смерти.
Ключ в самом деле был, маленький, вроде от почтового ящика,
но с биркой и цифрами на ней: 1167. Я развернула записку. «Лика, солнышко, если
со мной что-то случится, передай это Рязанцевой Ольге Сергеевне. Ее в милиции
должны знать. Только ей и никому другому. Только ей. Банк МЕНАТЕП, она поймет.
Целую, люблю. Светик».
— Банк МЕНАТЕП, — сказала я вслух. — Ключ от
банковской ячейки.
— Я тоже так думаю. И там сведения о ее убийце. Я
уверена.
— Что ж, если вы правы, это значительно упростит нам
жизнь. У меня еще вопрос: вы сегодня звонили мне домой. Откуда у вас номер
моего телефона?
— Ну… этот человек, с которым я беседовала…
— Лика, — покачала я головой, — так не
пойдет. Так где вы взяли номер?
— Хорошо, хорошо. Мне помогли друзья. Вы очень
популярны в родном городе. — Возможно, она хотела сделать мне комплимент.
Выяснить это мне не удалось: у нее зазвонил мобильный. — Извините, —
притормозила она и полезла в сумку, взглянула на номер, который высветился на
экране, нахмурилась, но заговорила чрезвычайно ласково:
— Здравствуй, дорогой… — Она отошла в сторону, и что
говорит «дорогой», я слышать не могла. — Меня нет в Москве. О господи,
нетрудно догадаться, ты же знаешь, Светлана погибла. Да, я здесь… в милиции
была вчера. Они считают, это ограбление. Идиоты… Почему ты говоришь со мной в
таком тоне? Это мое дело… хорошо… О господи, прекрати ради бога… Мне и в голову
не пришло… Боже, — пробормотала она, захлопнув крышку телефона, не успев
попрощаться с «дорогим». Чем-то он был явно недоволен.
— Ваш друг? — спросила я.
— Да. Я уехала, не предупредив. Эти мужчины совершенно
беспомощны, он не может найти галстук. — Про галстук она придумала только
что, и мое общество ее вдруг стало тяготить. — Мне надо срочно вернуться в
Москву, — вздохнула она. — Прощайте.
— Лика, вы же понимаете, речь идет об убийстве.
— Я все понимаю. У меня действительно мало времени,
спасибо, что выслушали меня.
Она повернулась и очень быстро пошла по аллее в сторону
остановки, почти побежала. Я подхватила Сашку на руки и смотрела ей вслед.
— Ты что-нибудь понял, пес? Как говорит один мой
знакомый, чем дальше в лес, тем толще партизаны. Поехали к Вешнякову, пусть у
него голова болит. С друзьями надо делиться.
…Вешняков и без моего старания мучился головной болью.
— Хочешь пива? — с ходу предложила я.
— Я в отпуск хочу. А еще лучше на пенсию. Пойду
охранником на автостоянку, сиди себе да под ноги поплевывай.
— Размечтался. Ты сначала звание получи.
— Получишь тут… по шеям с добавкой.
Сашка выглянул из сумки, Вешняков подобрел и погладил его.
— Мне звонила Лика. Мы встретились, долго и содержательно
беседовали. Дом Светлане не принадлежит, он записан на имя Лики, а купил его
дядя, фамилия которого есть страшная тайна.
— В доме сейчас наши ребята. Может, найдут что-нибудь
интересное?
— Вряд ли, — вздохнула я, устраиваясь верхом на
стуле. — Светлана девушка на редкость осторожная, ничегошеньки в доме
хранить не желала, за исключением тридцати тысяч долларов, которые к ценностям,
скорее всего, не причисляла. — Я выложила на стол ключ и записку.
— Для этого Лика и хотела встретиться с тобой? —
нахмурился Артем.
— Угу, — промычала я, а он рыкнул:
— Я из этой бабы душу выну.
— Поторопись, она в Москву срочно подалась после
телефонного звонка.
— Почему ты ее отпустила?
— Ты что городишь? Это же была милая женская болтовня
на прогулке. Боюсь, как бы девушка Лика от своих слов скоропостижно не
отказалась.
— У нас есть записка.
— Есть, — согласилась я. — А также ключ.
Давай заглянем в ячейку.
— Заглянем… Не так все просто. Это банк, а не почтовый
ящик.
— Ну так не сиди, точно пень, начинай действовать. А я
сгоняю в Ромашково, взгляну на дом, где жила убиенная. Так, на всякий случай.
