— Чего ж его охрана пропустила? — потерла я нос,
наблюдая за передвижениями Тимура. Ритка растерянно взглянула на меня.
— Так у него приглашение.
— Вона как, — скривилась я. — И кто до такого
додумался?
— Но… ты же знаешь, — принялась объяснять Ритка,
как будто я в самом деле знала, — Анисимова на нем просто помешалась,
после того как он детский санаторий отремонтировал. Зудела и зудела, что «мы
обязаны пригласить»… Ну и пригласили, были уверены, что не придет. Не первый
раз приглашали, и никогда не приходил.
— А тут взял и явился, — посочувствовала я.
— И не стыдно тебе? — обиделась Ритка. — Ты
бы хоть о нем подумала. — О нем, это о Деде, конечно.
— Он справится, — отмахнулась я. Тагаев как раз
появился в поле зрения Деда, но тот и бровью не повел, повернулся и взглядом
нашел меня в толпе.
Тут надо пояснить, что та же народная молва некогда зачислила
меня в любовницы Тимура. Если честно, то не без оснований.
Наша любовь с Тагаевым была скоротечной. Мы встретились в
трудную минуту, помогли друг другу, но, вместо того чтобы тихо-мирно разойтись,
как-то между делом оказались в одной постели. Это было большой ошибкой. Я
признала ее сразу, а он все как-то упрямился. Однажды он даже заявил, что любит
меня. Я не поверила и схлопотала по физиономии. То, что официально дом с
колоннами, где властвовал Дед, я так и не покинула, он расценил, как мой выбор в
пользу Деда, и удалился с улыбкой на устах и со словами «насильно мил не
будешь». Правда, обещал позвонить, чтобы как-нибудь сыграть партию в шахматы,
но, наверное, забыл об обещании, потому что с тех самых пор мы ни разу не
виделись. Я была вполне удовлетворена подобным развитием событий, встреч не
искала и не собиралась звонить ему. Но сейчас, наблюдая за ним, я совершенно
неожиданно почувствовала некое волнение. Более того, это было как укол в
сердце. Сердце меня до сего времени не беспокоило, а вот теперь удивило.
Тагаев был хорош с этой своей небрежной улыбкой, равнодушием
к суете вокруг, шепотку за спиной и твердой уверенностью, что ему сам черт не
брат. Мои губы против воли растянулись в улыбке. Он напоминал тигра в стае
шакалов и, подозреваю, хорошо знал об этом. Здесь он был единственным, кто мог
потягаться с Дедом, так что неудивительно, что все с таким жадным вниманием
наблюдали за происходящим.
Заметил меня Тагаев или нет, не берусь судить. Если и
заметил, то вида не подал. А я решила не искушать судьбу и попыталась тихо
смыться. Пользуясь тем, что Тимур стоит ко мне спиной и видеть в настоящий
момент не может, я подошла к Деду, чтобы сообщить, что здесь ничего меня не
держит. Я как раз проходила мимо Тагаева и услышала, как он говорит кому-то:
— Ты-то здесь с какой стати? — Голос его звучал
скорее строго, чем удивленно.
Я проявила любопытство и обернулась, чтобы поглядеть, с кем
это он говорит. Рядом с Тагаевым стояла Светлана.
— Я серьезно отнеслась к твоему предостережению, —
ответила она, — и решила подстраховаться.
— Ну-ну, — хмыкнул он.
Тут девушка заметила меня, улыбнулась, а я, проигнорировав
улыбку, резко сменила траекторию своего движения и направилась к Ритке. Та все
еще пылала праведным гневом.
— Кто эта красавица? — спросила я, кивнув на
Светлану.
— Которая? — не поняла Ритка. Да и немудрено не
понять, коли вокруг столько народу, а все женщины красавицы по определению.
— Та, что разговаривает с Тагаевым.
— Понятия не имею, — нахмурилась она. — Чья-нибудь
жена. Зачем это тебе?
— Ты слышала о таком грехе, как любопытство?
— О господи… — Ритка уверенно направилась к дверям, где
маячила охрана.
Я устремилась за ней, но была остановлена госпожой
Архангельской, депутатом и страшной занудой.
— Ольга Сергеевна, мы хотим пригласить вас на заседание
нашего общества «Женщины и политика». Сейчас мы работаем над программой «Мать и
дитя», защита прав матери и ребенка. Игорь Николаевич одобрил… Я считаю, вы не
должны оставаться в стороне…
Я кивала в такт ее словам, мысленно прикидывая, что
полезного могла бы сделать для матерей и детей. От назойливой дамы меня спасла
вернувшаяся Ритка.
— Никто не знает, что это за девка, — с
неудовольствием сообщила она. Неудовольствие относилось к тому факту, что на
такой простой вопрос ей не смогли дать внятный ответ. — Но раз здесь все
по приглашениям, значит, она притащилась с кем-нибудь из мужиков. Охранник
говорит, что вроде с Яхонтовым, но он не уверен.
Яхонтов, известный в городе пустобрех, неудавшийся политик и
владелец пресловутого «Метронома», слыл донжуаном и мог явиться с кем угодно,
от сотрудницы до любовницы.
— Спасибо за ценные сведения, — сказала я.
Ритка скривилась.
— Ничего никому нельзя доверить. Сумасшедший дом, никто
ни за что не отвечает… Дед, — она понизила голос, — идет к нам. Лучше
б меня мама в детстве утопила, чем пережить завтрашнее утро, когда он устроит
разбор полетов.
Ритка выжала из себя улыбку и сочла за благо удалиться.
— Ну что? — спросил Дед. — Едем домой, или ты
еще побудешь здесь?
Подобная постановка вопроса означала одно: он в бешенстве и
злится почему-то на меня, хоть и не я посылала Тагаеву приглашение.
— С какой стати? — удивилась я, намекая на свою
невиновность.
— Тогда пошли.
Но уйти не получилось. Все вдруг замерли, и в наступившей
тишине я услышала голос Тагаева, вдруг появившегося из-за моей спины.
— Привет, Детка, — с чувством сказал он и
запечатлел на моей щеке братский поцелуй. Этого ему показалось мало, и,
совершенно игнорируя Деда, он продолжил:
— Отлично выглядишь. Как дела?
— Были неплохи. По крайней мере, до той минуты, когда
появился ты, — усмехнулась я. Вышло это у меня как-то нервно, что, в
общем-то, неудивительно.
Дурацкая выходка Тагаева выглядела оскорблением Деда. Меня,
близкого ему человека, на глазах изумленной публики целует местный мафиози,
которого по глупости позвали в приличное место. При этом он еще называет меня
Деткой. Впрочем, меня зовут так все, кому не лень, с благословения все того же
Деда, ибо этим глупым прозвищем я обязана ему. У него все бабы — детки, а со мной
он никогда особо не церемонился и вполне мог назвать так публично, причем не
раз и не два. Так что это прозвище намертво прилепилось ко мне.
