— А ты паршиво прикидываешься, — не осталась я в
долгу. — Тебе что-то от меня надо. Пока мне трудно вообразить что, но
скоро станет ясно. И ты являешься сюда, чтобы основательно загрузить мой мозг
всякой чепухой, которая, с твоей точки зрения, сделает меня покладистой. Ты
пофилософствуешь и, возможно, даже намекнешь на былую любовь — свою, не мою.
— Ты правда так думаешь? — улыбнулся он.
— А почему бы и нет? — пожала я плечами. —
Лично я именно так бы и сделала. Рассказала бы о дикой страсти, что некогда
бушевала в груди, но ты, думая о моем благе, прятал ее в глубинах души и ушел,
сжав в кулак свое бедное сердце.
— Звучит по-дурацки, — кивнул он. — А ты
знаешь, что в каждой шутке… знаешь, — кивнул он. — Но меня не это
сейчас интересует. Уже давно меня мучает вот какой вопрос… — Он вдруг перегнулся
ко мне, взял за руку и, разглядывая пальцы, спросил:
— Ты любила меня? — Он поднял взгляд, и мне стало
не по себе. — Ты в самом деле любила меня?
Я поспешила напомнить себе, что передо мной Лукьянов,
который ни в грош не ставил жизнь ни свою, ни чужую (хотя насчет своей,
возможно, врал) и мастерски обольщал женщин всех возрастов. Я, к примеру, не
просто поглупела, у меня начисто снесло башню.
— Конечно, — кивнула я с готовностью. — Я ж
клялась умереть за тебя.
— А что я тогда ответил? — спросил он, касаясь
пальцами моего лица. Это становилось даже интересно. Я бы классифицировала сие
как наглость без границ.
— Не помню, — улыбнулась я. — Какую-нибудь
гадость.
— Я тоже не помню, — кивнул он, сложил руки на
коленях и вроде задумался. — Если честно, я всегда считал тебя
беспринципной стервой, которая очень любит во что-то играть. Актеры играют на
сцене, а ты играешь в жизни.
— Ты уже про это рассказывал, — отмахнулась я.
— Наверняка. Но при этом оставалось вот такусенькое
сомнение. — Он продемонстрировал крохотный зазор между пальцами. — А
вдруг ты не врешь? Назови это надеждой.
— Успокойся. Я врала, как врут все бабы мужикам, с
которыми спят. А сейчас выметайся, мне пора на покой.
Я поднялась, намереваясь отправиться в ванную.
— Хочешь, чтобы я ушел? — спросил он с
ухмылкой. — В самом деле хочешь?
— На самом-то деле я хочу броситься тебе на шею, —
пожала я плечами. — Вот прямо сейчас и брошусь. Ты этого добиваешься?
— Конечно. Зачем я пришел, по-твоему?
— Знаешь, кого мы сейчас напоминаем? Двух шулеров. Я признаюсь
тебе в любви, и ты откроешь мне свои объятия. При этом я буду гадать, зачем
тебе так хочется остаться, а ты продолжишь подозревать меня во всех смертных
грехах. Например, что я шпионю для Деда и очень хочу знать, что у тебя на уме.
— Точно, — хохотнул Лукьянов. — Теперь ты
поняла, почему я сбежал? Ты это ты, а я это я. И с этим, похоже, ничего не
поделаешь.
— Если б я была Алисой в Стране чудес, самое время
произнести: «все чудесатее и чудесатее». Но у меня другое имя, поэтому я
говорю: Лукьянов, пошел к черту. У меня нет ни малейшего желания разгадывать
ребусы.
— Нет никаких ребусов, — покачал он
головой. — На самом деле все просто.
— Ладно, — кивнула я, возвращаясь на диван. —
Ты меня переиграл. Пожалуй, ничего не остается, как поклясться тебе в любви.
— Лучше кинуться на шею. Мне всегда нравилось
заниматься с тобой любовью.
— Мне с тобой тоже. И это чистая правда.
— Да? А как же твой друг Тагаев? — Я присвистнула
и даже головой покачала. — Ты и за него собиралась умереть?
— Он в этом не нуждается. А тебе, как видно,
приспичило, то есть совсем хреново.
— Ты не ответила.
— Ответила, ты просто слушал невнимательно.
— Тебе было хорошо с ним?
— Мне со всеми хорошо, я неприхотлива.
Он засмеялся, помахал рукой.
— Ладно, ухожу.
— Ладно, оставайся. Из всей чепухи, которую ты усердно
навешивал мне на уши, я поняла одно: тебе зачем-то надо остаться. Не заночевать
в моих объятиях, это проще простого. Ты хочешь, чтобы я копалась в дерьме под
твоим чутким руководством.
— Ты на редкость проницательна.
— Хорошо, — хлопнула я ладонями по коленям. —
Согласна. Ты будешь приглядывать за мной, а я за тобой. Может, из этого и
выйдет что путное. Хотя я в этом сильно сомневаюсь Рассказывай. Мне нужна
информация.
— У меня нет информации, которой бы ты уже не
знала, — пожал он плечами.'
— Это уж мне судить.
— Тогда задавай вопросы. Так проще.
— Светлана здесь приглядывала за Никитиным? —
начала я с самого простого.
— Думаю, да.
— И кому это было нужно?
— Друзьям твоего Деда, разумеется. Им не очень нравился
его выбор. Не спрашивай почему. Я слишком мелкая сошка, чтобы ответить на этот
вопрос. Одно я знаю точно: мнение моих хозяев разделилось, и некто из них
считал, что Никитину лучше скончаться.
— И тогда здесь появился ты?
— Конечно.
— Лукьянов, я вижу, что ты по-прежнему считаешь меня
идиоткой, но не до такой же степени?
— А в чем дело? — невинно поинтересовался он.
— Если хотели шлепнуть Никитина, на кой черт тебе
понадобилась Светлана? Оптику в руки — и нет парня. А ты тратишь время на
обольщение девчонки.
— Она мне понравилась.
— Звучит неубедительно.
— Разумеется, но ничего другого предложить не
могу, — засмеялся он. — Я прибыл сюда, чтобы разведать обстановку. Ты
знаешь, как я предпочитаю работать. Проще всего было подкатить к девчонке, от
нее узнать все, что мне нужно. Я познакомился с ней на улице, и в тот же вечер
мы стали любовниками. Сначала это было необходимо для дела, а потом… потом я
увлекся. Не веришь?
— Почему? Говорят, и такое случается.
— Я приезжал довольно часто, хотя это было против моих
правил. Все мы когда-нибудь ловимся на ерунде, так и со мной случилось. Моим
хозяевам об этом стало известно и… дальше ты знаешь.
