— Надо навестить одного человека. Самому мне там
появляться не стоит. Передашь от меня привет, он все поймет. Зовут его
Валентин, запоминай адрес. — Адрес я, конечно, запомнила. — Я тебя
довезу до шоссе. Дальше автобусом. Твою одежду я выстирал и высушил. Можешь
отправляться прямо сейчас.
Я поднялась и пошла переодеваться. Когда я вернулась, Саша
ждал меня в холле, уже в куртке. Я стояла на крыльце, ожидая, пока он выедет из
гаража. День опять выдался мглистый, по календарю скоро зима, но ей еще даже, не
пахнет.
Возле выезда на шоссе Лукьянов развернулся.
— Топай.
Я взялась за ручку двери, не удержалась и посмотрела на
него, хотя делать этого не собиралась. Надо было просто выйти и двигать к
шоссе, а не смотреть так, будто подаяние просишь. Он взял меня за ворот куртки,
притянул к себе и быстро поцеловал.
— Почувствуешь неладное, сразу отбой. Парень наша
последняя надежда.
— Мне возвращаться сюда? — спросила я, боясь
услышать «нет».
— Я позвоню.
Я кивнула, подумала и сама поцеловала его, поспешно выбралась
из машины и побежала к шоссе. Не хотела оборачиваться, но все же обернулась,
машина как раз скрылась за деревьями.
Метрах в тридцати от того места, где меня высадил Саша, была
автобусная остановка, к ней я и направилась. Ждать автобуса пришлось недолго, и
через несколько минут я уже дремала, устроившись возле окна. На Вокзальном
спуске я вышла и направилась к супермаркету, третий дом был сразу за ним. Я
прошла вдоль кованого забора, поглядывая на окна, жалюзи опущены. Я дошла до
конца улицы, рассматривая витрины магазинов. Надо решаться. Повернула к
третьему дому. Калитка была снабжена домофоном, я позвонила и услышала мужской
голос.
— Вы к кому?
— К Валентину.
— Я вас не знаю, — помедлив, сказал он.
— Это не беда, можно познакомиться.
— Хорошо. Заходите. — Раздался щелчок, и калитка
открылась. По скользкой дорожке я прошла к крыльцу. Дверь тоже была
открыта. — Заходите, — позвали из глубины дома.
Конечно, я не Штирлиц и выставлять цветы в окнах явочной
квартиры меня никто не учил, но должна же я была что-то почувствовать? Но не
почувствовала. То есть озарение пришло, но слишком поздно. Я взялась за ручку
двери, потянула ее на себя и оглянулась, возле калитки возник молодой человек.
Он стоял, сцепив руки, и благожелательно улыбался мне. «Приехали», —
пронеслось у меня в голове, но в дом я все-таки вошла, потому что выбора уже не
было.
Не успела я сделать и двух шагов в холле, как меня сбили с
ног ощутимым ударом по затылку. Я устроилась на полу, тряся головой и пытаясь
избавиться от звона в ушах. Труд напрасный, мне добавили, и зазвенело еще
громче. После этого навернули ботинком по ребрам, и уши перестали меня
волновать, как орган менее значительный. По ребрам двинули раз пять, и мысли о
здоровье меня оставили, тут бы воздуха успеть глотнуть. Когда я и мечтать об
этом забыла, наступил перерыв.
— Ну что, — услышала я родной голос. —
Помнишь, что я тебе обещал?
Я приподняла голову и смогла лицезреть мордастого парня,
который любезно оставил мне номер своего сотового. А я им так и не воспользовалась.
Должно быть, на это и гневается человек. Рядом с ним замерли еще двое. Смотрели
на меня вроде бы с интересом, но, на мой взгляд, с излишней суровостью.
— Где Лукьянов? — перешел к делу мордастый и,
желая сделать вопрос понятней, наступил каблуком на мою ладонь.
— Не знаю. — В тот момент это был самый скверный
ответ, что мне было хорошо известно, да вот беда, другого-то не было, я и
ответила. Пальцы хрустнули.
Дальше стало хуже. Поначалу я сцепила зубы, чтобы не кричать
и не радовать мордастого, но быстро поняла, что переоценила свои возможности,
и, наплевав на гордость, принялась орать в свое удовольствие. Длилось это
долго, хотя, может, мордастый так не думал. Все пальцы на левой руке у меня уже
были сломаны и не по одному разу, в запястье руку тоже сломали, хотя я могла с
перепугу преувеличивать свои увечья, но боль была страшная. Мордастый, звали
его, кстати, Денис, что выяснилось позднее, ухватил меня за волосы, ткнул лицом
в пол, чудом не сломав нос, и начал ораторствовать:
— Это тебе за прошлые грехи. Я ведь предупреждал, если
врешь, шкуру спущу.
— Я не врала, — поспешно заверила я.
— Да?
— Ага. И сейчас не вру.
— Маме своей расскажи. Хочешь, чтобы я тебе кишки
выпустил? — Было заметно, что насчет кишков он не шутит. Мне требовалась
передышка, иначе никакого терпения не хватит, поэтому я решила немного
поговорить.
— Между прочим, — заметила я, с трудом
дыша, — мы ищем одно и то же. А вы, придурки, мне кости ломаете. Лукьянов
не такой дурак, чтобы довериться мне.
— Где он?
— Когда виделись в последний раз, лежал на крыше рядом
со мной.
— На какой крыше?
— На крыше складского помещения на Вокзальной. Ребята
Тагаева нас едва не прихватили, и он решил, что это моих рук дело.
Парни переглянулись. Если я ничего не путаю, работать они
должны в содружестве с Дедом, раз и те и другие ищут Лукьянова, и причина одна:
смерть Филиппова. Официальная причина, я имею в виду, хотя в таком деле все
равно каждый за себя. Тагаев им помогать не собирается, он и сам не прочь
получить компромат. Парни вычислили приятеля Лукьянова и устроили здесь засаду,
и я явилась как по заказу, теперь не отбрешешься, что Лукьянов не давал о себе
знать. Что ж я, дура, отказалась от предложения Лялина приглядывать за мной?
Глядишь, освободили бы девушку из лап чудовищ, а теперь на кого надеяться?
— Он мне назначил встречу, — глубоко дыша и
подозревая, что это ненадолго, сказала я. — Я, конечно, поехала.
— И, конечно, забыла, что я тебе говорил? —
съязвил Денис.
— Не забыла. Но дураком Лукьянова не считаю. Он
наверняка подстраховался, а мне от него кое-что нужно. Давайте объединим наши
усилия.
— Значит, так, — отрезал Денис, наградив меня
очередным пинком. — Мне нужен этот гад. И ты мне поможешь. А если нет,
сдохнешь. Поняла?
— Поняла. Помочь я рада. Только как?
— Звони Лукьянову, ври, что хочешь, но чтобы через
двадцать минут он был здесь.
— Он сразу все поймет и смоется. К тому же звонить мне
некуда, он не сказал номер мобильного, обещал сам позвонить.
