— Господи, ты сумасшедшая, — сказала она и
заревела. Видеть это было свыше моих сил. — Как ты могла, — причитала
она, комкая в руках носовой платок. — Он же… он убийца, — Надо
полагать, это относилось к Лукьянову.
— А чем Дед лучше? — возразила я, хотя и знала,
что Ритка со мной не согласится.
— Не смей! — взвилась она.
— Знаешь что, иди домой. Тебя муж ждет.
Она выпрямилась, налицо ее появилась смесь досады и
непонимания.
— Это глупо звучит, — сказала она с
печалью, — но ты была моим идеалом. Я верила, что есть человек, который
может среди всего этого дерьма думать, как человек, и поступать, как человек.
— Прости, что разочаровала, — ответила я со
вздохом. — Я не лучше других.
— Не могу понять, как ты могла… — пробормотала она
растерянно.
— Обещай, что не бросишь мою собаку, — попросила я
и отвернулась, не дожидаясь ответа.
Ритка осталась у меня ночевать. Утром она отправилась на
работу, а у меня появилась сиделка, молоденькая смешливая девушка, которую я
попотчевала историей о хулиганах, позарившихся на мой кошелек.
На третий день я уже бродила по квартире и даже приготовила
обед, орудуя одной рукой. Я старательно гнала от себя мысли о Саше, очень
надеясь, что он покинул город.
— Мы никогда не встретимся, — прошептала я и
заревела. Думать об этом не хотелось, но это лучше, чем представлять, что он
здесь и что за ним идет охота. «Он выкрутится», — тупо повторяла я.
Вечером я отправила сиделку домой, убедив ее, что прекрасно
себя чувствую. Сашка был все еще у Ритки. О том, чтобы привезти его, она не
заговаривала, и я с этим не торопилась. Кто знает, как тут все повернется.
Ночью рука разболелась, боль все не утихала. Я лежала в
гостиной, потому что в спальню подниматься мне не хотелось. Самой себе
удивляясь, растопила камин, смотрела на огонь и ревела, то ли от боли в руке,
то ли от той боли, что рвала меня изнутри. Я знала, что уснуть не удастся. Ни в
эту ночь, ни в следующую. Много-много ночей впереди… надо привыкать.
Иногда я подходила к окну, вглядываясь в темноту улицы. По
стеклу тонкими струйками растекалась вода, шел снег и тут же таял. Я прижала
ладонь к стеклу, ткнулась в нее лбом и позвала:
— Саша… — А потом заревела горько, с причитаниями: —
Саша, Сашенька…
Дверь наверху тихо скрипнула. Я вскочила и бросилась к
лестнице, схватилась за перила здоровой рукой. Я услышала его голос раньше, чем
увидела, как он спускается вниз.
— Рад видеть тебя живой… и почти здоровой, —
закончил он насмешливо.
— Ты спятил, — прошипела я сквозь зубы. — Я
надеялась, что ты за сотни километров отсюда.
— Имею желание, но не имею возможности, — дурашливо
заметил он. Прошел и устроился в кресле.
— За домом следит Ларионов, — сказала я. —
Вот уж он будет рад, окажись ты в его руках.
— В машине два придурка, один спит, другой дремлет.
Расскажи, как тебе удалось смыться. Я слышал выстрелы. Если ты жива, значит,
кто-то пришел на помощь.
— Тагаев, — ответила я, зная, что это вряд ли ему
понравится.
— Наш славный Робин Гуд. Ты не находишь, что у него
крыша съехала? Наживать неприятности из-за бабы… Или ты ему что-то пообещала?
Он появился как нельзя кстати. — Саша с усмешкой взглянул на меня, но тут
же серьезно спросил:
— Что, здорово досталось? Я предупреждал.
— Что будем делать? — поспешила я сменить тему.
— А что делать? Сматываться. Надо заглянуть к
Валентину.
— Он убит.
— Возможно, документы еще в доме. В любом случае стоит
проверить.
— Но…
— У тебя есть идея получше? — нахмурился
он. — Я рад, что увидел тебя. — Лукьянов направился к лестнице.
— Я пойду с тобой, — испуганно сказала я.
— Зачем?
— Просто пойду с тобой, — растерянно повторила я.
— Какой от тебя толк, если ты еле ногами двигаешь?
— С ногами у меня порядок. Знаешь, как говорят: одна
голова хорошо, а две… мутант, — закончила я со вздохом, а Лукьянов
засмеялся.
— Это точно. Ладно, пошли.
— Сейчас?
— А ты когда хотела?
— Я соберусь за пять минут.
Я кинулась переодеваться, он пошел следом. Понаблюдал, как я
мучаюсь с джинсами, и начал помогать. Обнял меня, и я не выдержала:
— Ты за мной вернулся? — спросила я тихо и
замерла, ожидая его ответ.
— Конечно, — помедлив, сказал он, прижал меня к
груди и поцеловал в макушку. — Что я без тебя?
— Я не буду тебе обузой, вот увидишь.
— Ты дура, Детка. Тебя едва не убили…
— Если не трудно, зови меня по имени.
Он опять поцеловал меня, на этот раз в губы.
— Рядом с тобой я чувствую себя… хреново я себя
чувствую, — усмехнулся он. — А если быть совсем точным, последней
сволочью. Не очень-то это приятно. Вот и говорю гадости.
— Говори, — пожала я плечами.
— Давай кофту. — Он помог мне надеть кофту, а
потом куртку, кроссовки у меня были на липучках. — Выбираться придется
через крышу, — предупредил он, я согласно кивнула. Я б за ним безрук, без
ног поползла. Не знаю как, но поползла.
На крышу выбрались без проблем, дальше стало хуже, надо было
спускаться по водосточной трубе, а о том, как я проделаю это с одной рукой,
думать не хотелось. Саша пришел мне на помощь, подхватил под мышки и начал
спуск. На это ушло много времени.
Наконец мои ноги коснулись земли. Вдоль забора мы обошли
двор и выбрались через калитку в переулок. Здесь стояли «Жигули», на этот раз
«девятка». Саша сел за руль, я устроилась рядом, старательно отгоняя мысли о
боли.
— Как себя чувствуешь? — спросил он.
— Нормально.
— У тебя на лбу испарина.
— Ты лучше о себе думай, — огрызнулась я.
Город тонул в темноте, в целях экономии электричества в час
ночи фонари выключали.
