Договорить я не успела. Стену, возле которой мы сидели,
прошила автоматная очередь. Лукьянов успел толкнуть меня на пол, я накрыла
голову рукой и с грустью поняла, что вряд ли встречу рассвет.
— Давай вперед, — шепнул Лукьянов. — Ползком
и не поднимай головы.
Ползком мне было в самый раз. Я едва не свалилась в обморок
от боли в руке, тут же чертыхнулась, потому что опять принялись палить.
— У тебя есть идеи? — спросила я Сашу, не очень-то
надеясь услышать оптимистичный ответ.
— Воз и маленькая тележка.
— Черт, где же милиция?
— Позвони своему Вешнякову, — посоветовал Саша.
— И где ты окажешься после этого? — усмехнулась я.
— Зато ты сбережешь задницу.
Вешняков мечтает о звании, а не о перестрелке. Впутывать его
в сомнительную историю мне не хотелось, так что его кандидатура отпала сразу.
Но умирать в ту ночь я не желала, все во мне этому противилось.
— Дай мобильный, — попросила я Лукьянова.
— Зачем? — нахмурился он, должно быть решив, что я
и в самом деле собралась звонить Вешнякову, но меня посетила другая мысль.
Правда, самой мне она казалась идиотской, но мобильный я получила и тут же
набрала номер Тагаева.
— Тимур, — позвала я, не слыша его голоса из-за
выстрелов. Палить наконец перестали, и тогда я разобрала вопрос:
— Ты где?
— На брошенной лесопилке возле переезда.
— Черт…
— Помнится, ты обещал умереть за меня… Сейчас самое
время. Вытащи нас отсюда.
— Нас? — спросил он издевательски.
— Ты же знаешь, я без него не уйду.
Тут опять принялись палить, и разговор пришлось прервать.
— Ты ведь не думаешь, что он идиот? — весело
спросил Лукьянов.
— Ну и черт с ним, — ответила я.
— Вон там лестница, попробуем выбраться на крышу.
Не знаю, как он ее разглядел в темноте, но лестница точно
была.
— Давай первым, — шепнула я Лукьянову.
— Ты без меня не справишься, — ответил он.
— Еще как справлюсь, — буркнула я, памятуя, о том,
что не собиралась быть ему обузой.
Он уже выбрался на чердак, а я еще болталась на третьей
перекладине. Я сцепила зубы и заставила себя подниматься, Лукьянов ухватил меня
за шиворот и втащил наверх.
Доски здесь давно сгнили и готовы были проломиться в любой
момент, но рядом был лаз на крышу. Мы распластались на дырявом шифере, а я
поняла, что мы мало что выиграли. Ребятам надоест палить, и они предпримут
очередную попытку войти в сарай, увидят лестницу и быстро сообразят, где мы.
Вряд ли они полезут на крышу, понимая, что Лукьянов в узком проходе перестреляет
их по одному, но вполне могут поджечь ветхое сооружение, и мы сами слетим в их
объятия. Странно, что они до этого не додумались до сих пор.
Неожиданно стало тихо, я слышала, как внизу переговаривались
мужчины.
— Там никого нет! — крикнул кто-то.
Они засуетились. Лукьянов кивнул мне, указывая направление,
и мы поползли по крыше. Его намерения остались для меня загадкой, но задавать
вопросы я поостереглась: если я слышу парней, то и они меня могут услышать.
— Там еще сарай! — крикнули внизу.
Свет фар переметнулся вправо, на крыше так никто и не
появился, но я этому не особо радовалась. Ясно, что они, в конце концов,
обратят внимание на лестницу, а это значит, что мы просто оттягиваем момент
своей бесславной кончины. Тут еще беда: пока мы бегали внизу, холода не
чувствовали, но здесь, на крыше, холод пробирал до костей, ночью подморозило.
Не пристрелят, так к утру замерзнем.
Что-то они очень долго копошатся. Я с надеждой взглянула в
сторону переезда, должна же в конце концов появиться милиция. Вдруг повезет,
парни проявят благоразумие, а мы тихо смоемся.
— Твой дружок спятил, — весело заявил Лукьянов.
Я повернула голову и увидела, что от города на всех парах
несется кавалькада машин. Впереди — «Хаммер» Тагаева. Палить они принялись еще
на подходе, давая понять, как относятся к тому, что нас загнали на крышу.
Наши преследователи малость растерялись. Не один Саша решил,
что Тагаев спятил, в наступившей тишине кто-то проорал:
— Ты что, сдурел? — В голосе слышалась большая
обида.
«Хаммер» и еще две тачки выстроились в линию. В свете фар
появились молодцеватые ребята, три джипа выехали им навстречу и замерли
напротив. Ребятишки вышли из машины и сбились плотной кучей. Тагаев стоял
впереди, в куртке нараспашку, руки в карманах, вглядывался в темноту, повернув
голову в нашу сторону.
От толпы наших преследователей отделился здоровячек и
подошел к Тагаеву. Они говорили слишком тихо, чтобы я могла их услышать, но по
тому, как вел себя здоровяк, стало ясно: то, что сказал Тагаев, ему не
понравилось. Он немного помахал руками, громко матерясь. Тагаев, не обращая на
это внимания, направился к сараю, откуда мы наблюдали за происходящим.
— Ольга, — крикнул он. — Ты жива?
То, что Тагаев появился здесь, еще ничего не значило, он мог
легко договориться с нашими преследователями. Я покосилась на Лукьянова, тот
улыбнулся:
— Ответь любимому.
— Думаешь, стоит?
— А что мы теряем? — хмыкнул он.
— Тимур! — заорала я. Он не видел меня, вертел
головой, пытаясь по голосу определить, где я нахожусь.
— Выходи.
— Ты же в курсе — я не одна.
— Хочешь, чтобы я его вынес на руках?
— Это бы не помешало, — пробормотала я, не желая
думать о том, как буду спускаться с крыши.
Пока мы тратили на это время, внизу парни Тагаева его зря не
теряли. Выйдя наконец к воротам, я увидела, что наши преследователи лежат на
земле мордами вниз, а вокруг толкутся люди Тимура. Налицо было их численное
превосходство, и у наших врагов хватило ума это оценить. Лукьянов шел за мной,
заметно отстав, он прихрамывали морщился. Тагаев направился к нам.
— Ну, здравствуй, — обращаясь к Лукьянову и
игнорируя меня, сказал он вроде бы насмешливо, но получилось это у него зло. Он
не торопясь, оглядел Лукьянова с ног до головы. Тот выпрямился и выдал свою
лучшую улыбку. — Орел, — усмехнулся Тагаев. — Чего б ты без
бабы-то делал?
