— В такое бы дерьмо не попал, — ответил Саша.
— Конечно. Ты ведь у нас крутой.
— Нам нужна машина, — влезла я.
— Ты в самом деле думаешь, что я его отпущу? —
вроде бы не поверил Тагаев.
— Отпустишь, — продолжал расточать улыбки
Лукьянов. — Так хочется быть благородным. Меня можно и завтра пристрелить,
а в ее глазах ты теперь герой. Она тебя полюбит. Вот увидишь. Бабы обожают
таких придурков.
— Не мог бы ты заткнуться, — вежливо попросила я.
— А я в ее любви не сомневаюсь, — хмуро сказал
Тагаев. — Нам было хорошо вдвоем, пока ты тут не появился. Девчонка
дурочка, когда-то что-то тебе пообещала, вот и рвется в бой. Она быстро
успокоится. Обещаю, через пару недель она о тебе даже не вспомнит.
— Кончайте базар, — не выдержала я. Чувствовалось,
что этим двоим не терпелось вцепиться друг другу в горло, но это не входило в
мои планы. — Машину дашь?
— Конечно. Забирай любую. «Хаммер» подойдет?
— Лучше что-нибудь попроще.
— Слава, — позвал Тагаев, — дай ключи от
машины. — Один из парней подошел и протянул ключи.
Тагаев взял их и перебросил Лукьянову. — Держи, сынок.
— Спасибо. Даст бог, встретимся, — ответил
Саша. — И я тебя отблагодарю.
— И не мечтай, придурок. Тебе крышка. А она нарожает
мне детей, и мы будем жить долго и счастливо.
Лукьянов собрался что-то ответить, но передумал, сел за
руль, а я немного замешкалась.
— Тимур, — сказала я виновато.
— Сваливай, — зло бросил он.
— Я…
— Сваливай, я сказал.
Я села в кабину, не успела даже захлопнуть дверь, как машина
тронулась с места.
— Что ж ты не поцеловала его на прощанье? —
спросил Лукьянов с улыбкой. — По-моему, он это заслужил.
— Успеется, — зло ответила я.
— Ну конечно, — хохотнул он. — У парня на
тебя большие виды.
— Ты бы предпочел, чтобы нас пристрелили?
— Теперь даже не знаю. Твой дружок выглядит героем. А
как он в постели?
— Тоже герой.
Лукьянов засмеялся и больше не произнес ни слова, пока мы
ехали до города.
— Отвезти тебя домой? — спросил он, когда мы
миновали мост.
— Сколько раз тебе повторять: я поеду с тобой..
— Даже не знаю, как тебя благодарить.
— У тебя есть время что-нибудь придумать.
Я отвернулась к окну, сообразив, что мое присутствие
почему-то очень раздражает Лукьянова. Впрочем, причина, скорее всего, не во
мне. Я бы подумала, что он ревнует, если бы в принципе способна была доверить в
такое.
Вскоре стало ясно: направляемся мы к дачному поселку. С моей
точки зрения, делать это было неразумно, но высказываться я поостереглась.
Смотрела в зеркало, проверяя, нет ли «хвоста». Улицы темные, сзади вспыхнули
фары, но на повороте исчезли.
Когда мы подъехали к дому, начало светать. Я валилась с ног
от усталости, но, как только мы вошли в дом, бросилась в ванную, где еще в
прошлый раз заметила аптечку. Лукьянов устроился на диване в гостиной. Когда я
появилась там, он успел снять джинсы и разглядывал рану на ноге. Взял из моих
рук аптечку, протер рану спиртом, сделал укол и деловито принялся себя штопать.
Рана быстро потеряла свой зловещий вид, теперь это был шрам в виде полумесяца.
— Больно? — спросила я, зная, что нарываюсь, но
ничего поделать с собой не могла.
— Нет, — спокойно ответил Лукьянов. — Я же
вколол себе обезболивающее. И рана пустяковая, железкой раскарябал, когда
падал.
— Я принесу воды, надо смыть кровь.
— Это можно сделать в ванной. Пошарь в шкафу, найди мне
штаны. И приготовь что-нибудь пожрать.
— Саша, — неуверенно начала я, — ты мне
звонил отсюда? Они могли засечь звонок. Нам надо уходить.
— Успеется.
Он поднялся и пошел в ванную, а я на кухню. Разогрела
картошку и быстро приготовила рыбу в микроволновке. Саша все еще был в ванной.
Я подошла, подергала дверь, заперто. Постучала, он не открыл.
— Ты долго? — позвала я.
— Минут десять. Если здорово проголодалась, начинай без
меня, — ответил он. Я только покачала головой, у меня кусок застрял бы в
горле.
Ожидая, когда появится Саша, я прошлась по дому. Из холла
лестница вела в подвал. Я спустилась, толкнула дверь, пошарила рукой по стене и
нашла выключатель. Вспыхнула лампочка, осветив сводчатое помещение, что-то
вроде винного погреба. Слева в самом деле виднелся стеллаж с дюжиной бутылок. В
полу люк с металлическим колечком вместо ручки. Напротив за деревянной
перегородкой свалены какие-то булыжники. Здесь было очень холодно. Булыжники
заинтересовали меня, я сделала шаг в том направлении и с некоторым недоумением
поняла, что это лед. Во времена моего детства такой лед использовали для
хранения мороженого, которое продавали на улицах с тележек. Зачем он Лукьянову?
— Ты что здесь делаешь? — услышала я за спиной и
вздрогнула от неожиданности. В дверях стоял Саша и хмуро наблюдал за мной.
— Это что? — в свою очередь, спросила я.
— Ледник. Собирался ходить на охоту. Теперь вряд ли
получится. Что тебе здесь понадобилось? — вроде бы рассердился он.
— Хотела взять вина.
— Ну так бери, и пойдем отсюда.
Мы поднялись в кухню, Саша открыл бутылку, плеснул в
стаканы. Мы выпили. Он ел, а я сидела напротив и вертела стакан в руке.
Лукьянов поднял на меня взгляд, а я поежилась. Такой взгляд не сулил ничего
хорошего.
— Я тебе врал, — сказал он зло. — Я никогда
тебя не любил.
— Я знаю, — ответила я.
— Я тебя просто использовал.
— Не трудись. Все это не имеет значения.
— А что имеет? То, что ты когда-то сказала? — Он
покачал головой, но заговорил спокойнее:
— Слушай внимательно. Никакого компромата на Деда у
Никитина никогда не было. Компромат был у Светки и вовсе не на Деда, а на его
московских друзей. Когда-то ее муж работал с Соболевским. Слышала о таком?
— Приходилось, — кивнула я.
