— Ну так вот. Муженек собрал на этого дядю неплохой
компромат, но воспользоваться им не успел, а может, и не собирался. Короче, он
умер, а Светка, похоронив мужа, нашла документы среди его бумаг. Друзья
оставили вдовицу без гроша за душой да еще заставили шпионить за Никитиным. Они
рассчитывали иметь возле Деда своего человека и активно его обрабатывали.
Светка догадывалась, что случайно попало ей в руки, но вела себя на редкость
разумно, была тише воды, ниже плинтуса, однако сваляла дурака, рассказала мне.
Бабам влюбляться нельзя, на глазах глупеете. Впрочем, и мужики не лучше…
— Если они считали Никитина своим человеком, зачем же
понадобилось его убивать? — возразила я.
— Планы твоего Деда изменились, и он решил избавиться
от своего сторонника. Тогда, скорее всего, и придумал историю с компроматом. Филиппов
его поддержал, а сам свел дружбу с Тагаевым, который казался ему
предпочтительнее Деда. Соболевский о наличии каких-то документов у Светкиного
мужа догадывался. Вот и отправил меня потолковать с девчонкой.
— Ты убил ее? — спросила я, стиснула зубы, покачала
головой и повторила:
— Ты убил ее?
— Нет. Ее убил шофер Филиппова. Филиппову его подсунул
тот же Соболевский. Ты же знаешь наши нравы, все присматривают друг за другом.
Парень ему был очень обязан, и когда Соболевский приказал убить Светку, тот приказ
выполнил.
— Ты рассказал Соболевскому о компромате?
— Нет.
— Тогда почему? — не поняла я.
— Потому что Дед и Соболевский намеревались убрать
Филиппова. Дед подставил меня, а я…
— Ты говорил с шофером до убийства Филиппова. Ты знал…
черт, почему же убил?
— Надоел он мне, — вздохнул Саша. — Я б его
по-любому убил. А тут хороший повод.
— Ты его убил, и на тебя устроили охоту. Где у тебя
мозги были?
— Ты не поняла. Твой Дед мечтал избавиться от меня. Так
что… — Саша развел руками. — Я мог позволить самому себе сделать приятное.
Детка, — сказал он, — я в жизни никому не верил, А тебе верю. Поедешь
в город и заберешь бумаги. Не все потеряно, — подмигнул он. — Мы еще
повоюем. До города одна сможешь добраться?
— Конечно.
— Тогда отправляйся прямо сейчас. Иди лесом, на дороге
не показывайся. В городе заглянешь в бильярдную, на Гороховой, она открывается
в двенадцать, спросишь Гену Садкова. К часу он обычно уже там. Возьмешь
документы, поезжай домой и жди моего звонка. Я здесь все быстренько закончу.
Думаю, к вечеру, если все пройдет нормально, мы будем далеко отсюда. Главное
сейчас — забрать документы.
Я поднялась из-за стола, вышла в холл, надела куртку.
Лукьянов все-таки вышел проводить меня. Притянул к себе, поцеловал,
— Иди. И жди моего звонка. — Он легонько
подтолкнул меня к двери, улыбнулся и сказал то, что уже говорил однажды:
— Я вернусь, — по-английски, как герой
Шварценеггера. Получилось забавно.
Я торопливо вышла на крыльцо, вдохнула лесной воздух. До
шоссе добиралась долго, шла лесом, как советовал Саша, ноги утопали в грязи,
было холодно, шел мокрый снег, мир выглядел голым и неприютным.
Выйдя на дорогу, я остановила грузовик, водитель косился на
меня всю дорогу, но, получив сотню, подобрел. Он свернул к объездной, а я
пешком преодолела еще три километра до города. На ближайшей остановке дождалась
автобуса, доехала до вокзала, а оттуда троллейбусом до Гороховой. Времени на
все это ушло предостаточно, но до двенадцати было еще слишком долго.
Подъезд в доме напротив бильярдной оказался без кодового
замка. Я устроилась на подоконнике и стала ждать. Наконец бильярдная открылась.
Зал был пуст, бармен скучал за стойкой. Я заказала кофе, выпила, устроившись за
столиком в глубине зала. Минут через двадцать появились первые посетители, двое
молодых ребят и мужчина лет пятидесяти. Я вернулась к бармену.
— Мне нужен Садков.
— Гена? Должен скоро появиться. Еще кофе?
— Лучше чай.
Садков пришел во втором часу. Грузный мужчина лет сорока, с
багровой физиономией. Прошел к стойке, бармен что-то шепнул ему, он взглянул в
мою сторону, не спеша подошел.
— Ты меня спрашивала?
— Вы Садков?
— Ну…
— Меня прислал Лукьянов.
— А-а… значит, ты Ольга. — Он достал из кармана
бумажник, долго копался в нем, потом протянул мне клочок бумаги. —
Автобусная станция. Здесь номер ячейки и код.
Он отвернулся и пошел к бильярдным столам в соседний зал, а
я взяла такси и поехала на станцию. В зале автоматических камер хранения
уборщица мыла полы. Почти все ячейки пустовали. Я нашла нужную, набрала код.
Дверца открылась, ив первое мгновение я решила, что ячейка пуста, протянула
руку и достала компьютерный диск, к чехлу была приклеена записка.
«Детка, — прочитала я, — твой Дед должен быть доволен. Береги Сашку и
заведи ребенка. А еще лучше выйди замуж». Меня качнуло. Я вцепилась в дверцу,
чтобы устоять на ногах, потом сунула диск во внутренний карман куртки,
застегнула «молнию» и бросилась к стоянке такси.
Через пятнадцать минут я была дома, через пять выезжала на
своей машине из ворот. Вести машину одной рукой было нелегко. То и дело я
хваталась за руль левой рукой, совсем не чувствуя боли. У меня хорошая машина,
и я выжала из нее все, на что она была способна. Постовой на выезде из города
попробовал меня остановить, но, узнав машину, лишь досадливо махнул рукой.
До съезда с шоссе, где начиналась дорога к поселку, было не
более километра, когда в зеркале я увидела «Хаммер». Тагаев тоже выжимал из
машины все возможное. По прямой у меня был шанс уйти, но когда я свернула с
шоссе, все изменилось: «Феррари» не «Хаммер», Тагаев загнал меня в грязь, и
колеса увязли в липкой жиже. Я открыла дверь и бросилась бежать по грязному
снегу. Из «Хаммера» появился Тагаев и еще трое.
— Ольга! — орал он. — Ольга!
Я споткнулась, упала, он догнал меня, схватил за плечи и
рывком поставил на ноги.
— Они уже там, — сказал он, задыхаясь. —
Давно там. Все бесполезно.
— Отпусти, — сказала я и стиснула зубы.
— Ты что, не понимаешь? Он хотел тебя спасти. Хоть на
это хватило ублюдка.
— Да пошел ты к черту! — рявкнула я и толкнула
его. Он даже не качнулся.
— Ты ему не поможешь. Ему никто не поможет.
