Я помедлила у спальни Уилла Трейнора, но решила, что она нуждается в уборке не меньше других. Вдоль одной стены тянулся встроенный стеллаж, на котором стояла пара десятков фотографий в рамках.
Пылесося вокруг кровати, я позволила себе взглянуть на них. На одной мужчина прыгал с утеса на тарзанке, раскинув руки, словно статуя Христа. На другой был мужчина, похожий на Уилла, среди вроде бы джунглей, на третьей — он же посреди нетрезвых друзей. Мужчины в галстуках-бабочках и смокингах обнимали друг друга за плечи.
Снова он на лыжном склоне, рядом с длинноволосой блондинкой в темных очках. Я наклонилась, чтобы получше разглядеть лицо за лыжными очками. На фотографии он был чисто выбрит, и даже в ярком свете его кожа светилась тем дорогостоящим лоском, какой бывает лишь у богачей, отдыхающих три раза в год. У него были широкие, мускулистые плечи, заметные даже под лыжной курткой. Я осторожно поставила фотографию обратно на стол и продолжила пылесосить за кроватью. Наконец я выключила пылесос и начала сворачивать шнур. Наклонившись, чтобы выдернуть его из розетки, я краем глаза заметила движение и подпрыгнула, тихонько пискнув. Уилл Трейнор наблюдал за мной из дверей.
— Куршевель. Два с половиной года назад.
— Извините. — Я покраснела. — Я просто…
— Вы просто разглядывали мои фотографии. Размышляя, насколько ужасно превратиться в калеку после подобной жизни.
— Нет. — Я покраснела еще гуще.
— Остальные мои фотографии в нижнем ящике, на случай если вас снова одолеет любопытство, — сообщил он.
Инвалидная коляска с тихим гулом повернула направо, и он исчез.
Утро затянулось на несколько лет. Я не могла припомнить, когда еще часы и минуты казались такими нескончаемыми. Я придумывала себе все новые и новые занятия и заходила в гостиную как можно реже, сознавая, что веду себя трусливо, но, по правде говоря, мне было все равно.
В одиннадцать я принесла Уиллу Трейнору стаканчик с водой и лекарства от спазмов, как велел Натан. Я положила таблетку ему на язык и протянула стаканчик, чтобы он мог запить, все по инструкции. Стаканчик был из блеклой непрозрачной пластмассы, такой же, как у Томаса, только без нарисованного Боба-строителя.
[18]
Уилл не без труда проглотил лекарство и жестом приказал оставить его в одиночестве.
Я протерла пыль с полок, которые в этом совсем не нуждались, и раздумывала, не помыть ли окна. В здании вокруг было тихо, не считая еле слышного гула телевизора в гостиной, где сидел Уилл. Я не осмелилась включить радио на кухне. Мне казалось, что он скажет что-нибудь ядовитое о моем музыкальном вкусе.
В половине первого вернулся Натан, впустив с улицы морозный воздух и выгнув бровь.
— Все в порядке? — спросил он.
— Конечно. — Я в жизни не была так рада кого-либо видеть.
— Отлично. У тебя полчаса. Нам с мистером Ти надо кое-что проделать.
Я рванула за курткой. Я не собиралась обедать в городе, но чуть не упала в обморок от облегчения, оказавшись за стенами дома. Подняв воротник и надев сумку на плечо, я быстро зашагала по дорожке, как будто мне было куда идти. А на самом деле просто полчаса гуляла по окрестным улицам, выдыхая клубы теплого пара в плотно замотанный шарф.
С тех пор как закрылась «Булочка с маслом», в этом конце города не было кафе. Замок стал необитаем. Ближайшее место, где можно было перекусить, — гастропаб,
[19]
но в нем мне не хватило бы денег даже на стакан воды, не говоря уже о быстром перекусе. На его парковке стояли огромные и дорогие машины с новенькими номерами.
Я встала на парковке замка и, убедившись, что меня не видно из окон Гранта-хауса, набрала номер сестры.
— Привет.
— Ты же знаешь, что мне запрещено говорить на работе. Ты что, слетела с катушек?
— Нет. Просто захотелось услышать дружеский голос.
— Он настолько ужасен?
— Трина, он меня ненавидит. Смотрит на меня как на дохлую мышь, которую притащила кошка. И он даже не пьет чай. Я от него прячусь.
— Ушам своим не верю.
— Что?
— Просто поговори с ним, идиотка. Ну конечно, он несчастен. Он застрял в чертовом инвалидном кресле. А от тебя, наверное, никакого проку. Просто поговори с ним. Узнай его получше. Что такого может случиться?
— Не знаю… Не знаю, выдержу ли.
— Я не собираюсь говорить маме, что ты не проработала и полдня. Тебе ничего не заплатят, Лу. Ты не можешь уйти. Мы не можем тебе этого позволить.
Она была права. Я осознала, что ненавижу сестру.
Последовало краткое молчание. Голос Трины стал непривычно ласковым. Это и вправду беспокоило. Это означало, что она в курсе: у меня худшая работа на свете.
— Послушай, — сказала она. — Всего шесть месяцев. Продержишься шесть месяцев, получишь плюсик в резюме и сможешь найти работу по душе. И к тому же… если подумать, разве это не лучше, чем работать по ночам на птицефабрике?
— Ночи на птицефабрике — просто праздник по сравнению с…
— Мне пора, Лу. До встречи.
— Как насчет прогуляться? Можно взять машину.
Натан ушел почти полчаса назад. Я мыла чашки из-под чая целую вечность, и мне казалось, что, если я проведу еще один час в этом мертвом доме, у меня взорвется голова.
— Куда прогуляться? — Он повернулся ко мне.
— Ну, не знаю. Давайте просто прокатимся за город.
Иногда, как в данном случае, я делала вид, будто я Трина. Она очень спокойный и компетентный человек, и поэтому ей никто не перечит. Мне казалось, я говорю профессионально и оптимистично.
— За город, — как бы размышляя, повторил он. — И что мы увидим? Несколько деревьев? Кусочек неба?
— Не знаю. А что вы обычно делаете?
— Я ничего не делаю, мисс Кларк. Я больше не могу ничего делать. Я просто существую.
— Ну, — начала я, — мне сказали, что у вас есть машина, адаптированная для инвалидной коляски.
— И вы боитесь, что она сломается, если не ездить на ней каждый день?
— Нет, но я…
— Вы хотите сказать, что мне не стоит все время сидеть дома?
— Я только подумала…
— Вы подумали, что мне не повредит прокатиться? Подышать свежим воздухом?
— Я только пытаюсь…
— Мисс Кларк, моя жизнь не слишком улучшится от автомобильной прогулки по стортфолдским проселкам. — Уилл отвернулся.
Он вжал голову в плечи, и я задумалась, удобно ли ему. Но момент был неподходящий, чтобы спрашивать. Мы сидели в молчании.
