— Но вы… вы собираетесь отвезти его в место, где люди кончают с собой. В «Дигнитас».
— Нет. Я буду делать все, чтобы этого не случилось.
— Что, например? Молиться?
Миссис Трейнор окинула меня взглядом, который мама назвала бы «старомодным».
— Полагаю, вам уже известно, что если Уилл решил не подпускать кого-либо к себе, его никто не сможет переубедить.
— Я все поняла, — сказала я. — Меня взяли главным образом для того, чтобы он не сжульничал и не покончил с собой раньше срока. Верно?
— Нет. Это не так.
— Вот почему вас не волновала моя квалификация.
— Мне показалось, что вы яркая, жизнерадостная и необычная. Вы не были похожи на сиделку. Вы вели себя… не как остальные. Я подумала… подумала, что вы можете подбодрить моего сына. И вы… вы его подбодрили, Луиза. Когда я вчера увидела его без этой кошмарной бороды… Похоже, вы одна из немногих способны до него достучаться.
Из окна вылетел ком постельного белья. Простыни изящно развернулись еще в воздухе. Двое детишек схватили одну, натянули на головы и принялись бегать по маленькому садику.
— Надо было сразу сказать, что вам нужен надсмотрщик.
Камилла Трейнор вздохнула, как будто вежливо объясняла что-нибудь дебилу. Интересно, она в курсе, что ее слова заставляют собеседника почувствовать себя идиотом? Интересно, она намеренно развила это качество? Вряд ли я когда-нибудь научусь ставить людей ниже себя.
— Возможно, вначале так и было… но я уверена, что Уилл сдержит данное слово. Он обещал мне шесть месяцев, и я их получила. Нам нужно это время, Луиза. Мы должны показать ему, что потеряно не все. Я надеялась заронить в его душу идею, что он еще может наслаждаться жизнью, хоть и не той, о которой мечтал.
— Но это все ложь. Вы лгали мне и лжете друг другу.
Казалось, она не слышит. Миссис Трейнор повернулась ко мне, доставая чековую книжку, держа ручку наготове:
— Послушайте, что вы хотите? Я удвою вашу зарплату. Скажите, сколько вы хотите.
— Мне не нужны ваши деньги.
— Автомобиль. Льготы. Бонусы…
— Нет…
— Тогда… как мне заставить вас передумать?
— Простите. Я не… — Я попыталась вылезти из машины.
Миссис Трейнор схватила меня за руку. Ее ладонь лежала на моей руке, чуждая и агрессивная. Мы обе смотрели на нее.
— Вы подписали контракт, мисс Кларк, — сказала она. — Вы подписали контракт, в котором обязались работать на нас в течение шести месяцев. По моим подсчетам, прошло всего два. Я просто требую, чтобы вы выполняли свои контрактные обязательства. — Ее голос стал ломким. Я посмотрела на ладонь миссис Трейнор и увидела, что та дрожит. Она сглотнула. — Пожалуйста.
Родители наблюдали за нами с крыльца. Стояли с кружками в руках. Единственные, кто не смотрел соседское шоу. Они неловко отвернулись, когда увидели, что я их заметила. До меня дошло, что на папе клетчатые тапочки в пятнах краски.
— Миссис Трейнор, я правда не могу сидеть и смотреть сложа руки… Это слишком странно. — Я нажала на ручку дверцы. — Я не хочу в этом участвовать.
— Просто подумайте об этом. Завтра Великая пятница… Я скажу Уиллу, что у вас семейный праздник, если вам действительно нужно время. Возьмите выходной на размышления. Но, пожалуйста… вернитесь. Вернитесь и помогите ему.
По дороге домой я ни разу не обернулась. Направилась в гостиную и села смотреть телевизор, а родители вошли следом, обмениваясь взглядами и делая вид, что не обращают на меня внимания.
Прошло минут десять, прежде чем я наконец услышала, как миссис Трейнор завела машину и уехала.
Сестра явилась ко мне через пять минут после возвращения домой, протопав по лестнице и распахнув дверь моей комнаты.
— Входи. — Я лежала на кровати, закинув ноги на стену и глядя в потолок. На мне были колготки и голубые шорты в блестках, которые в последнее время некрасиво болтались на бедрах.
— Это правда? — Катрина стояла в дверях.
— Что Димпна Гришем наконец выгнала своего никчемного обманщика и волокиту муженька и?..
— Не смешно. Насчет твоей работы.
— Да, я уволилась. — Я провела по узору на обоях большим пальцем ноги. — Да, я знаю, что мама и папа не слишком этому рады. Да, да и да на все, что ты намерена мне заявить.
Сестра старательно закрыла за собой дверь, плюхнулась в изножье кровати и энергично выругалась.
— Поверить, черт возьми, не могу. — Она спихнула мои ноги со стены, так что они почти упали на кровать.
Я села прямо.
— Ой!
— Поверить не могу. — Лицо Катрины было багровым. — Мама просто раздавлена. Папа тоже, хотя виду не подает. Откуда им взять денег? Ты же знаешь, что папа боится потерять работу. Какого черта ты оставила такое замечательное место?!
— Не надо читать мне нотации, Трина.
— Кто-то ведь должен! Тебе нигде больше не предложат таких денег. И как это будет выглядеть в резюме?
— Только не надо делать вид, будто тебя волнует что-либо, кроме тебя самой и твоих желаний.
— Что?
— Тебе плевать, что я делаю, главное, чтобы ты могла уехать и вернуться к своей пафосной карьере. Я нужна только для того, чтобы кормить семью и присматривать за ребенком. Тебе плевать на других. — Конечно, это звучало злобно и некрасиво, но я ничего не могла поделать. В конце концов, именно положение сестры втянуло нас в этот кошмар. Обида, копившаяся годами, наконец нашла выход. — Мы все застряли на работах, которые ненавидим, чтобы малышка Катрина могла удовлетворить свои чертовы амбиции.
— Дело не во мне.
— Неужели?
— Нет, дело в том, что ты не способна удержаться на единственной приличной работе, которую тебе предложили за много месяцев.
— Да что ты знаешь о моей работе?
— Я знаю, что за нее платят намного больше минимальной зарплаты. Больше мне ничего знать не нужно.
— Не все в жизни измеряется деньгами.
— Серьезно? Тогда спустись и скажи это маме и папе.
— Не смей читать мне чертовы нотации о деньгах, когда сама годами не платишь ни гроша за этот дом!
— Ты же знаешь: из-за Томаса я на мели.
Я начала выталкивать сестру за дверь. Не припомню, когда в последний раз прикасалась к ней пальцем, но в тот миг мне хотелось кого-то избить, и я боялась, что не сдержусь, если она продолжит меня изводить.
— Иди к черту, Трина! Ясно? Иди к черту и оставь меня одну! — Я захлопнула дверь перед носом сестры.
Когда Катрина наконец принялась медленно спускаться по лестнице, я решила не думать о том, что она скажет родителям, и о том, что они воспримут все это как очередное свидетельство моей катастрофической неспособности приносить какую-либо пользу. Я решила не думать о Саиде с биржи труда и о том, как я объясню, почему решила бросить самую хорошо оплачиваемую из неквалифицированных работ. Решила не думать о птицефабрике и о том, что в глубине ее лабиринтов, наверное, до сих пор лежит полиэтиленовый комбинезон и шапочка с моим именем.
