— Того… что он собирается сделать.
В комнате внезапно повисла звенящая тишина. Натан внимательно посмотрел на меня, как будто прикидывая, что ответить.
— Я в курсе, — добавила я. — Не должна была, но… Вот зачем… я придумала эту поездку. Вот зачем мы устраивали все эти вылазки. Я хотела заставить его передумать.
Натан поставил кружку на стол.
— Я задавался вопросом, — сказал он. — Казалось, у тебя… есть цель.
— Была. Есть.
Он покачал головой, то ли в знак того, что я не должна сдаваться, то ли того, что ничего не поделаешь.
— Как нам быть, Натан?
Он ответил не сразу:
— Знаешь что, Лу? Мне очень нравится Уилл. Не стану скрывать, я к нему прикипел. Мы вместе уже два года. Я видел его в худшие дни и в лучшие и скажу тебе одно: я не хотел бы оказаться в его шкуре ни за какие сокровища. — Он отхлебнул чая. — Иногда я оставался на ночь, и он просыпался, крича, потому что во сне ходил, катался на лыжах и так далее, и в эти краткие минуты, когда его броня слетала и обнажалось ранимое нутро, он физически не выносил мысли, что всего этого больше не будет. Это невыносимо для него. Я сидел с ним, и мне было нечего ему сказать, нечем утешить. Ему выпали самые паршивые карты, какие только можно представить. И знаешь что? Я смотрел на него вчера ночью и думал о его жизни, о том, какой она, по-видимому, станет… и хотя я больше всего на свете хочу, чтобы этот парень был счастлив, я… я не могу осудить его за то, что он хочет сделать. Это его выбор. Это должен быть его выбор.
— Но… так было раньше. — Я начала задыхаться. — Вы все признаете, что это было до моего появления. Уилл изменился. Разве я не изменила его?
— Конечно, но…
— Но если мы не будем верить, что он может почувствовать себя лучше и даже немного поправиться, как ему сохранить веру в хорошее?
— Лу… — Натан поставил кружку на стол и заглянул мне в глаза. — Он никогда не поправится.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю. Если только не случится революционного прорыва в исследовании стволовых клеток, Уилла ожидает еще десять лет в этом кресле. Минимум. И он все знает, пусть его родные и не хотят этого признавать. Но это только половина беды. Миссис Ти хочет, чтобы он жил любой ценой. А мистер Ти считает, что пора предоставить выбор Уиллу.
— Ну конечно пора. Но он должен понимать, какие варианты у него есть на самом деле.
— Он умный мальчик. И прекрасно знает, какие варианты у него есть на самом деле.
— Нет, — зазвенел в маленькой комнате мой голос, — ты не прав. Получается, все осталось по-прежнему. Получается, я ничуть не изменила его взгляды.
— Я не могу заглянуть ему в голову, Лу.
— Ты же знаешь, что я изменила его взгляды.
— Я знаю только, что он пойдет на многое, чтобы ты была счастлива.
— По-твоему, он гуляет, только чтобы порадовать меня? — уставилась я на него. Я злилась на Натана, злилась на всех них. — Раз ты считаешь, что ему ничего не поможет, почему ты вообще согласился? Почему согласился на эту поездку? Хотел со вкусом отдохнуть?
— Нет. Я хочу, чтобы он жил.
— Но…
— Но я хочу, чтобы он жил, если он сам хочет жить. А если не хочет, то, как бы мы его ни любили, нельзя его заставлять. Иначе мы всего лишь очередные мерзавцы, лишающие его выбора. — Слова Натана вибрировали в тишине.
Я вытерла слезинку со щеки и попыталась унять сердцебиение. Натан, явно смущенный моими слезами, рассеянно почесал шею, а через минуту молча протянул мне бумажное полотенце.
— Я не могу сложить руки, Натан. — (Он промолчал.) — Не могу.
Я глядела на свой паспорт на кухонном столе. Печальная картина. Как будто он принадлежит кому-то другому. Кому-то, ведущему совсем иную жизнь. Я смотрела на паспорт и размышляла.
— Натан?
— Да?
— Если я смогу придумать другое путешествие, которое врачи одобрят, ты поедешь? Ты поможешь мне?
— Конечно помогу. — Натан встал, сполоснул кружку и перекинул рюкзак через плечо. Прежде чем выйти из кухни, он повернулся ко мне. — Но, если честно, Лу, сомневаюсь, что даже тебе удастся это провернуть.
23
Ровно через десять дней отец Уилла высадил нас из машины в аэропорту Гэтвик, Натан погрузил чемоданы на тележку, а я несколько раз проверила, удобно ли Уиллу, пока не разозлила его.
— Берегите себя. Отдохните как следует. — Мистер Трейнор положил руку на плечо Уилла. — И поменьше шалите. — Честное слово, при этих словах он мне подмигнул.
Миссис Трейнор не смогла уйти с работы, чтобы проводить нас. Я подозревала, что на самом деле она не хотела провести два часа в машине с мужем.
Уилл кивнул, но ничего не сказал. В машине он был обескураживающе молчалив, смотрел в окно с непроницаемым видом, игнорируя меня и Натана, болтавших о пробках и забытых вещах.
Даже когда мы шли через зал, я не была уверена, что мы поступаем правильно. Миссис Трейнор вообще не хотела, чтобы сын ехал. Но с тех пор, как он согласился на мой пересмотренный план, я знала, она не посмеет ему возразить. Последнюю неделю миссис Трейнор, казалось, боялась с нами разговаривать. Молча сидела рядом с Уиллом и беседовала только с медиками. Или трудилась в саду, подрезая с пугающей методичностью кусты.
— Нас должны встретить сотрудники авиакомпании.
Они должны подойти и встретить нас, — твердила я, листая бумаги, пока мы пробирались к стойке регистрации.
— Успокойся. Не могли же они поставить встречающего у самой двери, — заметил Натан.
— Но кресло должно лететь как «хрупкое медицинское устройство». Я трижды уточнила у женщины по телефону. И надо удостовериться, что никто не станет возмущаться из-за медицинского оборудования Уилла, которое мы возьмем в салон.
На форуме квадриплегиков меня засыпали информацией, предупреждениями, законными правами и контрольными списками. Я трижды потребовала от авиакомпании, чтобы нам предоставили откидные места, а Уилла пустили в самолет первым и разрешили сидеть в своем кресле до подъезда к трапу. Натан останется на земле, снимет джойстик, включит ручное управление, а затем тщательно упакует и перевяжет кресло, закрепив педали. Он лично проследит за его погрузкой, чтобы не допустить повреждений. На кресле будет розовая этикетка, чтобы предупредить грузчиков о его крайней хрупкости. Нам выделили три места рядом, чтобы Натан мог без любопытных взглядов оказать Уиллу любую медицинскую помощь. Авиакомпания заверила, что подлокотники поднимаются, поэтому мы не наставим Уиллу синяков на бедра, когда будем переносить его из инвалидного кресла на сиденье. Мы все время будем рядом. И нас первыми выпустят из самолета.
Все это имелось в моем контрольном списке «Самолет». Листок с ним лежал перед контрольным списком «Гостиница», но за контрольным списком «День перед отъездом» и схемой маршрута. Несмотря на принятые меры безопасности, меня подташнивало.
