Следующим подошел знакомиться высокий, под два метра парень, который назвался Бужней. Лишь спустя два месяца я узнал, что Бужня это фамилия, а имя Мухаммед. Просто так удобней, ибо этих Мухаммедов там видимо-невидимо, и если больше двух, то называют по фамилии.
Бужня являлся капраном камеры, ему было 32 года, успел закончить институт, прекрасно знал французский и итальянский языки. Родители его миллионеры, владели собственным бизнесом и виллой в Ницце.
Будущее обещало быть прекрасным, но в один прекрасный момент Мохаммед Бужня решил, что он самый умный и не хочет сидеть на родительской шее. Подделав пять банковских чеков, получил 50 тысяч долларов, но, как водится, кто-то его сдал.
За каждый чек в Тунисе по пять лет начисляют, пять на семь — равно 35. Вот 35 лет ему и намотали, как говорится на полную катушку. В тюрьме он уже шестой год, из них два в паханах ходит. За ударную «службу» по амнистиям уже скосили 20 лет, осталось еще 10. Если и дальше амнистировать будут, то года через два освободится.
Бужня представил других обитателей камеры и рассказал о здешних порядках.
Официально она имела статус «Камеры для больных», но под этой вывеской скрывалось помещение для изоляции особо привилегированных персон. Дети тунисских миллионеров, по воле случая попавшие за решетку, собственно миллионеры, лидер местных моджахедов, крупный уголовный «авторитет», бывший полицейский чин, родственники и знакомые тюремных эскулапов составляли костяк «бит сааба».
Попадались и истинные больные, но они здесь надолго не задерживались. Как только появлялась возможность, то сразу же переводили в новую тюрьму, где для них была выделена большая камера. Постоянными были и два зэка, которые считались больными, но на самом деле давно поправились и выполняли роль «обслуживающего персонала», драили камеру, выбрасывали мусор и т. п., одним словом, выполняли всю «черновую» работу. Правда, все, кроме меня, выплачивали им по одному динару в неделю.
Я не платил, так как относился к ним по-человечески, общался, как с равными, и не старался унизить их достоинство, как остальные, которые считали, что если они платят им динар в неделю, то стоят минимум на голову выше. Я предложил деньги, но услышал отказ, мол, с тебя, русский, мы денег брать не будем.
Интеллектуальные способности большинства моих новых сокамерников разительно отличались от предыдущих. Кроме озвученных Мохаммеда и Бужни, в тот период мне составляли компанию следующие лица.
Ахмед Фарах, 19-летний долговязый оболтус, не женат, получил год за курение гашиша. Его отец владел кожевенной фабрикой, подарил сынку два магазина и автомобиль. Хорошо знает французский и итальянский языки, отсидел 10 месяцев. Папа нанял трех адвокатов, но все усилия их были бесполезны, год пришлось отсидеть, хотя мог бы и пять, так как в его кармане нашли приличный кусок этого наркотика. Статью хранение замяли, пошел только за курение.
Ахмед Муржен, 45 лет, странноватый тип, невысокого роста с большими пышными усами, больше похожий на курда, чем на араба. Работал на хорошей должности в солидном банке. Еще в начале 90-х годов прошлого столетия разработал какую-то сложную схему по умыканию денег из собственного банка. На ворованные деньги построил дом с бассейном, купил себе и жене по автомобилю, открыл счет во Франции. Его так и не вычислили, но живя в постоянном страхе быть разоблаченным, не выдержал, сдали нервы, пошел в полицию и чистосердечно во всем признался, не забыв, правда, все имущество переписать на жену. В итоге получил десять лет, но сохранил деньги и недвижимость. Отсидел пока четыре года, отлично владеет французским.
Хабиб Хавас, 50 лет, «владелец заводов, газет, пароходов», мультимиллионер, имеет 14 фабрик по переработке металла, сеть ресторанов и магазинов во Франции, Монако, Ливии, Марокко и Казахстане. Его компания занимала 40-ю строку французского журнала «Капитал», который ему доставляли в камеру. Имел тройное гражданство — Франции, Туниса, Монако и собственные виллы в этих государствах соответственно, а также несколько автомобилей, в том числе и «Ламборджини» за 600 тысяч евро и собственную яхту. Обладал огромными связями в деловом мире, но перешел дорогу клану Бен Али.
Надо заметить, что в Тунисе нет такого рэкета в прямом смысле этого слова. Всем заправляет президент Бен Али и его шесть братьев. Все, кто хочет заниматься бизнесом, обязаны платить какой-то процент Семье. Не знаю, как точно происходят эти выплаты, может, под видом спонсорской помощи, может, под видом займов, которые никогда не вернут, может, еще как. Но факт остается фактом — платят все! Страна маленькая, поэтому все богатые люди на виду.
Поговаривают, что сам Бен Али является долларовым миллиардером и имеет поместье с виллой в Аргентине. Косвенным доказательством тому является тот факт, что президент Аргентины Кристина Киршнер дружит с местным президентом и частый гость в Тунисе. Каждый ее приезд отмечается с большой помпой и высокопарно освещается в тунисских СМИ. Не знаю, что может быть общего у североафриканского Туниса и южноамериканской Аргентины? Но похоже, Бен Али уже подготовил себе «запасной аэродром» в Аргентине на случай потери власти.
А как можно сколотить такой капитал, когда Тунис не обладает ни большими запасами нефти, газа, полезных ископаемых? Да очень просто — «доят» местных деловых людей.
Хабиб больше пяти лет не был на родине и потерял бдительность. Как он сам признавался, французский язык освоил лучше родного и уже начал думать на нем.
В начале июля 2008 года ему по дешевке предложили купить несколько списанных кораблей ливийского ВМФ, он согласился, так как сделка могла принести пятикратную выгоду. Продай он эти ржавые посудины, мог бы неплохо подзаработать. Но решил их распилить на территории Туниса.
Для начала ему предложили заплатить приличную пошлину, куда входил и президентский процент. Пошлину заплатил, но без отката для Семьи. Груз арестовали, но нашлись «добрые» люди, которые за взятку в миллион долларов решали его проблему, но он уперся и решил действовать по закону.
Через месяц он уже сам предлагал им три миллиона, но никто уже помочь не мог, так как время было упущено и дело находилось под личным контролем президента, а тот, видимо, решил «попотрошить» незадачливого бизнесмена по полной.
По собственному заверению Хабиба, его компания за полгода понесла около 30 миллионов убытков, так как были сорваны многие выгодные контракты, требовавшие его личного присутствия. Он уже проклинал тот день, когда вернулся в Тунис, и обещал, что ноги его больше не будет в этой стране после освобождения, пока у власти находится Бен Али.
Статья у него была подходящая, «миллионерская» — «неуплата налогов» и сулила до семи лет. Рота адвокатов из кожи вон лезла, чтоб вытащить его на свободу, но пока положительных результатов не добилась.
С директором тюрьмы он был на «ты», часто бывал в его кабинете и, насколько я знаю, систематически звонил с «сотового», общаясь с внешним миром. Даже главный тюремщик страны, которому подчинялись все тюрьмы Туниса, был его другом, часто навещал Хабиба в заключении, приезжая специально из столицы, но и он ничего не мог сделать против воли Семьи.
