– Вам действительно дал мой телефон Борис? – у нее дрогнул
голос.
– Да.
– И вы действительно сегодня были у Расул-заде?
– Да. Вы можете позвонить и тому, и другому. Оба подтвердят
мои слова.
– Хорошо. Тогда приезжайте. Вы знаете, где я живу?
– Конечно, знаю.
– И учтите, что я все равно проверю. Если вы мне соврали и
хотите насобирать разных «жареных фактов» из жизни Семена Борисовича, то у вас
все равно ничего не выйдет. Я вам ничего не расскажу. Сейчас журналисты
потеряли всякий стыд. Простите меня, но я не имею в виду конкретно вас.
– Когда мне можно к вам приехать?
– Прямо сейчас. Наберите внизу тридцать четыре. У нас дверь
с кодовым замком. Только набирайте вместе.
Дронго подумал, что эта женщина со сложным характером. Ее
можно понять. В сорок с лишним лет она потеряла своего друга, человека, который
брал на себя решение всех ее коммунальных и житейских вопросов. Теперь
следовало научиться жить заново. Дронго отправился к ней домой и уже полчаса
спустя поднимался к ней в квартиру. Она открыла сразу, словно ждала за дверью.
На пороге стояла высокая красивая женщина лет сорока. Высокая грудь, несколько
полноватая фигура, аристократическое лицо, холеные руки, красивые миндалевидные
глаза с вишневым отливом. Густые каштановые волосы. Круги под глазами.
Очевидно, она тяжело перенесла смерть своего друга. Женщина была в темном
джемпере и длинной юбке. Она чуть посторонилась, пропуская его в квартиру.
Внимательно взглянула на Дронго.
– Это вы мне звонили? – спросила она.
– Да, – кивнул он.
Она была ему почти по плечо. Учитывая, что он был очень
высокого роста, для женщины она была высокой. В ней было не меньше ста
семидесяти сантиметров. Он вошел в гостиную, обставленную современной дорогой
итальянской мебелью, и присел на стул. Она села напротив.
– Вы не журналист, – утвердительно сказала Валида, – зачем
вы меня обманули?
– Я не говорил вам, что я журналист. Я сказал, что собираю
материалы об умершем ювелире. Меня обычно называют Дронго. Я частный детектив.
– И, видимо, хороший детектив, – усмехнулась Валида, – от
вас пахнет дорогим французским парфюмом. Кажется, «Фаренгейт». Вы одеты в очень
дорогой костюм, а обувь у вас, какую не сможет позволить себе обычный
журналист.
– Мне кажется, что это вы частный детектив, а не я, –
улыбнулся Дронго, – вы достаточно наблюдательный человек.
– Нет. Просто я художник-график, умею подмечать детали. Тем
более такие выпуклые. Что вам от меня нужно? Зачем Борис дал вам мой мобильный
телефон? Что вас интересует? Как умер Семен? Он действительно тяжело болел. Его
никто не убивал, если именно это вас интересует.
– Нет, – ответил Дронго, – рядом с ним все время находился
известный врач…
– Генрих Соломонович, – кивнула она, – прекрасный человек…
– И поэтому я уверен, что Измайлова никто не убивал. Я
пришел к вам не из-за этого.
– Тогда зачем? Что еще вас может интересовать?
– Вы не были с ним в момент его смерти?
– Не была. Наверно, вы правы. Я должна была быть, но не
была. Меня там не очень любили. Только Борис ко мне относился нормально.
Остальные недолюбливали. Поэтому в Красную Слободу я ездила нечасто. Да и Семен
не очень хотел, чтобы я к нему приезжала. Ему было стыдно выглядеть беспомощным
и жалким. Есть такие мужчины, которые хотят остаться в памяти сильными и
волевыми. Он не желал, чтобы я видела его в постели. И каждый раз, когда я к
нему приезжала, он делал большое усилие, поднимался, брился, одевался и
встречал меня так, словно с ним ничего не происходило. А потом падал без сознания.
Об этом мне однажды рассказал Генрих Соломонович, когда мы вместе с ним
возвращались из Красной Слободы в Баку. У нас был с ним такой откровенный
разговор. Так можно разговаривать только с врачом или священником. И тогда я
решила больше не мучить Семена. Вот поэтому меня там не было в момент его
смерти. Но на похороны в Баку я успела.
– Я знаю, – кивнул Дронго, – мне об этом рассказали. Меня
интересует другое. Вы знали, что в начале девяностых Семен Борисович собирался
отсюда уехать?
– Мы тогда с ним не были знакомы. Но я об этом слышала. Он
послал Асифа в Санкт-Петербург открывать там свой фирменный магазин, а вслед за
ним послал Бориса в Киев. Хотел создать империю Измайловых. Сам думал
перебраться в Москву. Но потом передумал. Решил остаться в Баку.
– И потом продал свой магазин своему же помощнику?
– Он продал его в рассрочку, чтобы Зинур мог постепенно его
выкупить. Помогал ему советами, посылал клиентов. В общем, сделал все, чтобы
Зинур Марчиев стал ведущим ювелиром в этом городе.
– Вы говорите об этом с некоторым сожалением.
– Да, возможно. Я считала, что Семен сам мог бы вести свои
дела. Или вызвать кого-то из племянников. Но он принял решение и передал все
дела в Баку этому Зинуру.
– Которого вы недолюбливаете?
– И не скрываю этого. Вернее, он недолюбливает меня. Считал,
что я пытаюсь завладеть богатствами Семена Борисовича. Не доверял мне и все
время интриговал против меня.
– Откуда вы знаете?
– Знаю. Однажды случайно услышала, какие гадости он говорил
про меня Семену. Но тот был всегда выше этих сплетен и не обращал на них
никакого внимания. Одинокую женщину, которая растит сына без мужа, легко
обидеть словом. И тем более подозрением.
– Сплетни были связаны с вашим прошлым? Извините, что задаю
вам этот вопрос.
– Да, – подняла голову Валида, – я начала встречаться с
Семеном Борисовичем, когда мне было далеко за тридцать. А ему под шестьдесят. И
я никогда не была ангелом. Жила так, как считала нужным. Ничего лишнего я себе
не позволяла, но и затворницей тоже не была. И учтите, что мы с ним явно вышли
из подросткового возраста. И у меня был уже взрослый сын.
– А где он сейчас?
– В Англии. Учится на дизайнера. Ему уже двадцать два года.
А тогда было только четырнадцать. И мы жили в другой квартире. Хотя я знаю, что
скоро отсюда перееду. Через две недели, если быть точной.
– Семен Борисович купил вам эту квартиру в новом доме?
– Да. Я думаю, об этом вам тоже успели рассказать. И все,
что здесь есть, тоже купил Семен Борисович. И моему сыну он помог уехать в Англию,
оплачивал его обучение. А теперь… теперь я сдаю эту квартиру, чтобы иметь
деньги на обучение сына. И сама перееду совсем в другое место. Вот так,
господин Дронго. Все в нашей жизни когда-нибудь заканчивается. У меня было
полное ощущение, что я жила в раю целых восемь лет, за исключением последних
шести месяцев. Но все хорошее когда-нибудь кончается.
