* * *
Поздно вечером мне позвонил зам главного врача большой ЦРБ, расположенной в городке неподалеку от нашего областного центра.
– Что это вы нас решили проверять? И зачем ночью и так аврально? Прямо не проверка, а захват подпольной нарколаборатории ОМОНом!
– А вас только так и надо!
– Нет, серьезно! Приехал этот ваш доктор… Который с бородой! В десять вечера явился и потребовал предъявить истории болезней всех больных с нейротравмой. Ночью сделал обход и такого понаписал в историях! Теперь нас всех тут под суд можно отдавать!
Говорю:
– Давно пора!
А сам думаю: «Допился-таки, Мишка!»
ЦРБ продолжает кипятиться:
– Если нас – сажать, так вас всех давно расстрелять пора без суда и следствия! Уж извините за откровенность! Вот что он написал в истории больного Сергеева (мы этому Сергееву двухстороннюю трепанацию черепа сделали, но патологии не нашли)… Но и у вас такое бывает, наверное? Пишет, значит: «Изучать неврологию надо, а уже потом лезть с немытыми руками оперировать черепно-мозговую травму». Это что?!!!
Показали ему больного, которого мы хотели выписать домой на долечивание, так он взвился: «Как это домой?! С трахеостомой, с мочевым катетером, с зондом в желудке, с пролежнями?!» И написал… Где это? Ага, вот: «Нельзя свое говно по невинным размазывать! Нельзя решение проблем медицины перекладывать на самих больных и их родных».
Сейчас он в моем кабинете с родственниками больных беседует. На предмет взяток. Расспрашивает, кто кому сколько дал и за что. Я понимаю: пришло новое начальство, новые методы контроля. Но не до такой же степени! Поговорите вы с ним! Мы тут сами наведем порядок. Не впервой. А истории – перепишем!
Я позвонил Бороде на мобильник:
– Ну что, Миша, заканчиваешь? Ты вот что сделай: собери все истории, в которых ты сделал записи, и привези сюда. Проанализируем, примем меры. Тамошние лиходеи пусть пока дубликаты историй заведут. Или мне лучше самому подъехать? А то местное начальство мне уже названивает…
Борода спокойно ответил:
– Сам справлюсь! А вот с историями вы хорошо придумали. Тут такое творится! Завтра утром расскажу.
III
Но утром Борода на работу не пришел. Запланированная операция повисла в воздухе. И тут же мне донесли, что с сегодняшнего дня Михаил находится в отпуске. Было, мол, от него заявление, и главный его подписал.
Побежал к главному:
– А вы знаете, В. К., что я один остался в отделении? Как вы могли подписать заявление Бороде, не спросив меня?
Главный помрачнел:
– Как это «один»?
Секретарь нашла Мишкино заявление. Вот его текст: «Прошу предоставить мне отпуск, в связи со смертью моей свекрови на десять рабочих дней». В верхнем левом углу Борода написал за меня, не меняя своего почерка: «Не возражаю. Зав. отделением (ФИО)» – и спародировал мою подпись. Тут же красовалась разрешающая виза главного врача: «В приказ».
– У Бороды не может быть свекрови… Он все-таки мужчина. У него и тещи быть не может. Он не женат.
– Что значит «не женат»? Он уже полгода как женился на своей однокласснице из Ростова. Мне это зав облздравотделом сказал. Миша ведь его протеже. Вот он и приглашал босса к себе на свадьбу.
– И что? Сходил босс на свадьбу?
– Нет.
– Не удивлюсь, если никакой свадьбы и не было! Женился! Да наши больничные тетки за полгода до свадьбы все бы знали! Не верю!
Но я ошибся. Часов в шесть вечера, когда я уже закончил операцию (в ассистенты пришлось взять небритого и не выспавшегося дежуранта, задержав его после смены), в ординаторскую пришла сильно беременная и заплаканная девочка. Девочка похлюпала носом и объявила себя женой нашего Бороды. Сам же Борода, с ее слов, нашел себе пристанище в психиатрической больнице.
Жена поведала нам его печальную историю. Утром Борода на работу не пошел. Сидя в трусах на постели, он читал истории болезни, привезенные им из злосчастной ЦРБ. Делал какие-то пометки, куда-то звонил и вел долгие профессиональные разговоры. Суть этих разговоров жена не уловила.
– Но ругался очень! – сокрушалась беременная сирота.
Затем Борода оделся и пошел «погулять». Жена последовала за ним на некотором расстоянии. Борода зашел в дорогой ресторан и в полупустом зале занял угловой столик. Жена присела там же. Борода заказал себе чай без сахара и тарелку гречневой каши без масла. Официант отказался было принимать такой заказ, но Борода поднял на уши всю администрацию ресторана: «Значит, как бандитов и проворовавшихся чиновников с олигархами устрицами кормить, так вы „будьте любезны!“, а как покормить простого врача кашей, так „пшел на хуй“?!»
Вскоре несладкий чай и сваренная в отдельной кастрюльке гречневая каша явились на столе перед доктором.
Поев, Борода заявил, что денег у него нет.
– Но я взамен денег могу вам прочитать лекцию! На любую тему. Рекомендую лекцию о вкусной и здоровой пище. Вам это будет интересно. А еще лучше, я вам станцую! – И, не дожидаясь согласия, Борода принялся танцевать.
– Такой дикий танец! – рассказывала мне его плачущая жена. – Ни на что не похоже! Я так испугалась!
Когда ресторанная челядь стала говорить танцующему, что денег им не нужно, Борода пришел в ярость и принялся крушить помещение. Перебил посуду, сломал несколько столиков. Ворвался на эстраду и разгромил ударную установку.
Подоспевшая милиция с большим трудом фиксировала нашего коллегу, но в отдел его не повезла: безумие было слишком явным. Милиция вызвала на себя специализированную бригаду «скорой», и Бороду увезли в психбольницу.
Вышедший на работу через два месяца Борода был тих и печален.
Как-то он пожаловался мне:
– Больше всего я боюсь, когда у меня появляется намек… Да, только намек на хорошее настроение!
Вскоре после выписки жена его родила девочку с черными и тревожными, как и у Миши, глазами.
И вот что удивительно: Борода всегда не любил рестораны, но и первый приступ безумия, и все последующие случались с ним именно в этих злачных местах. Так, однажды он выпил в баре двенадцать коктейлей и, заявив, что степень его опьянения не соответствует количеству выпитого, потребовал выдать ему весь недолитый в коктейли коньяк в чистом виде. «Иначе, – кричал Борода, – я сейчас же поеду к судмедэкспертам и сдам кровь на алкоголь! Если в ней алкоголя будет мало – под суд пойдете!» Коньяк ему выдали, но тут же, втихаря, вызвали милицию, а та уже определила Мишу в психиатрию.
Психиатры Бороду жалели и долгое время не определяли его на инвалидность. А у нас ничто не поворачивалось поставить вопрос о его трудоустройстве. Жена, маленькая дочь… Нейрохирургическая зарплата была побольше, чем в любом из тех мест, куда мы могли определить Бороду.
