– Ты совсем не мирный, посмотри на свою рожу. Маску-то хоть сними.
– Твоя где?
– В реку бросил, она мне уже не понадобится. Коготь стянул с головы маску, спрятал ее в карман.
– Не завидую я следователям. Будут думать, голову ломать, почему это произошло, по какой причине она своих друзей перестреляла и какого черта под поезд сиганула?
– Это не твои проблемы, что ты переживаешь за следователей? Что б они все подохли! Нам про свое думать надо.
Они уселись в машину: Коготь – за руль, Станчик – рядом.
– Теперь в столицу. И не гони, я тебя прошу.
– Понял, буду ехать тихо, как на похоронах.
– А вот этого не надо. У нас пиво еще есть?
– Пива нет, есть только «Спрайт».
– Выпью «Спрайт», что-то сушит ужасно.
– Оно завсегда сушит, когда человека прихлопнешь.
Бандиты говорили о происшедшем буднично и спокойно – так, словно обсуждали не убийство человека, а что-то совершенно заурядное, типа купли-продажи нескольких мешков картошки.
– Знаешь, о чем я думаю?
– Не знаю, – произнес Коготь, выводя уазик на шоссе.
– Очень мне армянин не нравится. Чувствую, придется нам сюда возвращаться.
– Армяшку хлопнуть?
– Его, родимого.
– На этот раз нам такой задачи Полковник не ставил, так что и выполнять ее мы не обязаны. Захочет его убрать – пусть посылает кого-нибудь другого.
– Тоже правильно. Мы свою работу делаем, другие пусть делают свою.
Как и предвидел Коготь, рассвет они встретили на Минском шоссе, когда неслись в сторону Москвы, если, конечно, можно назвать словом «неслись» езду на уазике. Правда, трясло его так, что, закрыв глаза, можно было подумать, будто едешь по дороге километров двести в час.
– Солнце-то.., лучики свои растолдыкало, – мечтательно проговорил Коготь. – Люблю, когда сбывается, что задумал.
– И я люблю. Даст Полковник денег, оттянемся немножко. Нам что, много надо, что ли – водка, бабы и банька.
– Люди мы неприхотливые, – подтвердил Коготь, – за лишним не гонимся. Кстати, тебе Полковник обещал улучшить жилищные условия?
– Еще год назад обещал.
– Теперь, если хочешь, поспорим, за пару месяцев точно улучшит!
– Твои б слова да Богу в уши, но спорить не стану. Надоело в Копотне жить, хочу поближе к метро.
– Можно подумать, ты им будешь пользоваться! – засмеялся Станчик. – Я тоже так раньше думал: поселюсь поближе к метро, стану на нем ездить на работу. Но все равно из-за руля не вылезаю. И гараж себе прикупил недалеко от дома, метров триста, но, знаешь, каждый день их пешочком проходить – сил нету. Приехал, бросил машину под окном и пошел домой спать.
Добравшись до московской кольцевой дороги, Станчик загнал в гараж ненавистный уазик и с трудом разогнул спину.
– Задница болит, словно по ней молотками били. Наверное, лучше на взбесившейся кобыле скакать, чем на русском «Лэндровере» передвигаться.
– Еще один рывок, – вздохнул Коготь, – пересаживаясь в джип «Ниссан». – Совсем другое дело. Хотя если по болоту ездить, то лучше уж уаз. В ресторане Полковнику обстановку доложим, и можно смело отдыхать.
* * *
Люди генерала Потапчука опоздали в Смоленск совсем немного. Они приехали к полудню, а утром Коготь и Станчик покинули город. Даже разминулись по дороге. Но откуда было знать людям из ФСБ, что в скромном уазе катят двое убийц, а убийцам – что навстречу им едут те, кто должен их искать? Много машин на дороге.
Встречал гостей полковник Потапов, он и проводил их на служебной черной «Волге» к дому недалеко от деревни Озерцо. Распахнутая дверь, невыключенное освещение. Сперва Потапову показалось, что Стрессович и Кныш просто серьезно загуляли, а потому еще не проснулись, но, когда полковник Потапов оказался в коридоре, ему чуть не сделалось дурно. Шесть трупов, лужи крови, мозги, размазанные по стенке. Гильза попала ему под ботинок, и он чуть было не упал.
– Девчонка с ними жила, это точно. Мои люди за домом следили. Жаль, что они не следили за ним сегодняшней ночью.
– Действительно жаль… Выслали следственную бригаду, обошли дом. Машу, естественно, нигде не нашли. К обеду из милиции сообщили, что на железнодорожном мосту обнаружены останки девушки.
– Описать ее можете? – дрогнувшим голосом спросил полковник Потапов.
– Описать то, что нашли, довольно сложно, – ответил эксперт. – Разве что кроссовки могу описать точно.
– Это убийство или несчастный случай?
– Пока трудно сказать. Но я не думаю, чтобы девушка выбрала такую смерть. Мужики могут вешаться, бросаться под поезд, а женщина обязательно думает о том, как она будет выглядеть после смерти. Для меня чисто женское самоубийство – это снотворное, сильнодействующие яды и вскрытые вены.
Глава 9
Специальный секретный агент Глеб Сиверов по кличке Слепой, о существовании которого во всем ФСБ знал только генерал Потапчук, как всегда, в условленное время находился у себя в новой мансарде. Генерал мог прийти, мог позвонить, а мог и не появиться, причем без объяснений, но Глеб обязан был приходить и ждать встречи. Сиверов нутром чуял, что Потапчук должен объявиться. И все равно генерал ФСБ пришел неожиданно для Глеба, когда тот уже перестал ждать.
Трижды коротко прозвучал звонок. Потапчук шагнул в мансарду не как старый, убеленный сединой человек, а молодцевато. «Но лишь только дверь затворилась, тут же погас» – так определил для себя Сиверов.
Генерал согнулся, словно догоревшая спичка, его глаза утратили блеск.
– Извини, Глеб, что ждать заставил.
– Не впервой.
Генерал поставил портфель у вешалки, небрежно бросил пальто на стул.
– Выпить у тебя, конечно же, нету? – зло спросил генерал.
– Есть, – пожал плечами Глеб. – Пятьдесят граммов коньяка могу предложить.
– Я с собой принес.
Генерал прошел в большую комнату и на журнальный столик поставил маленькую плоскую бутылку армянского коньяка. Устало опустился в кресло и посмотрел Сиверову в глаза:
– Прости, Глеб, не успели мои люди. Убили Машу Пирогову.
– Кто?
– Этого еще не узнали. Тех бандитов, которых ты пощадил, кто-то уложил – расчетливо, хладнокровно, рука не дрогнула. Разминулись мои ребята с ними всего на шесть каких-нибудь часов.
Глеб подумал, глядя в голубые глаза Потапчука, что, может, и к лучшему это опоздание, иначе могли и двух офицеров положить. Они не ждали встречи с серьезным противником, ехали всего лишь девчонку допросить, снять показания.
