Книга Нет такого слова, страница 25. Автор книги Денис Драгунский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Нет такого слова»

Cтраница 25

Домработницы притащили ножи. Я стоял и смотрел на искры, снопом бегущие из-под лезвия, которое звенело, касаясь вертящегося круглого камня.

Домработница тети Кати Фурцевой куда-то задевалась. Точильщик был хромой. Он попросил меня отнести ножи на четвертый этаж. Сказал цену – девять рублей. Я взбежал наверх, постучал. Открыла сама тетя Катя, в красивом домашнем платье. Она улыбнулась и дала мне десятку. Я побежал вниз и отдал деньги точильщику. Он дал мне рубль сдачи.

Я помчался назад, затарабанил в дверь и протянул тете Кате рубль:

– Вот сдача!

Она сказала:

– Ну, что ты, мальчик! Возьми рублик себе!

– Зачем? – растерянно спросил я.

– Ну… – задумалась тетя Катя. – Ну, положи в копилочку.

Именно так она сказала. И закрыла дверь.

У меня не было копилочки. Но я пошел вниз, размахивая рублем, ибо тогда (до реформы 1961 года) он был размером в небольшую салфетку. Особенно по сравнению с пятилетним мальчиком, то есть со мной.

У дверей нашей квартиры я наткнулся на маму. Она спросила, откуда у меня рубль. Я рассказал. Она забрала у меня рубль, крепко схватила за руку и поволокла наверх. Она постучала, дверь открылась, мама сунула рубль тете Кате Фурцевой и сказала что-то вроде того, что мы не нуждаемся в подачках. Тетя Катя взяла рубль и что-то сказала вроде того, что не хотела обидеть.

Мама повернулась и пошагала вниз. Я понял, что произошло что-то очень важное для меня лично. Мы к этому случаю никогда не возвращались. Даже папе не рассказали – не сговариваясь. Все было ясно. И очень полезно.

Шестнадцать очень старый рассказ

Одной великой французской актрисе исполнялось пятьдесят лет. Для своего юбилейного спектакля она выбрала пьесу про Жанну д’Арк.

Там, как и в любой пьесе про Жанну д’Арк, была сцена, когда дофин Карл спрашивает: «А сколько тебе, девочка, лет?» Жанна, понятное дело, отвечает: «Шестнадцать».

Весь театральный Париж сидел в зале и ждал, как эта старая вобла скажет, что ей шестнадцать лет и все зрители хором расхохочутся. Об этом даже писали накануне в газетах – что своды театра могут рухнуть, не вынести взрыва хохота в этом месте спектакля. Некоторые остроумцы даже не рекомендовали публике идти в театр ввиду опасности обрушения потолка. Итак, все они сидели и потирали руки, предвкушая наслаждение нелепостью момента.

Но вот наконец дофин Карл приказал ввести Жанну.

Стражники вволокли на сцену худое существо со свалявшимися волосами и с глазами, горящими фанатичным безумием. Эта полоумная девчонка просила дать ей меч, белое знамя и тысячу солдат. Она лопотала, что снимет осаду с Орлеана и коронует дофина короной Франции, ибо сам Бог приказал ей это.

Дофин Карл спросил:

– Девочка, а сколько тебе лет?

Жанна сказала:

– Шестнадцать.

Прожженные парижские театралы проглотили языки.

Они с трепетом ждали, что ответит дофин Карл.

Они хотели, чтобы он поверил этой девочке. Чтобы он дал ей меч, знамя и тысячу солдат.

Потому что сами они уже поверили – она освободит Францию.

Хотя ей всего шестнадцать.

Другие города к сведению путешественников

Почти все московские вокзалы – понятные. Белорусский, Казанский, Киевский, Курский, Ленинградский, Рижский и Ярославский. Но есть два странных – Савеловский и Павелецкий. Оттуда ехать в другие города.

На север – мрачный, тяжелый, прежде купецко-фабричный, а ныне индустриально-финансовый Савелов с кирпичными колоннами банков, серыми домами фабричных контор, компаний с трехвековой историей. Оборот самой малой из перечисленных в “Savelov Toр 300” составляет 1,4 миллиарда евро.

На окраинах – бесконечные заборы, ангары, эстакады, надземки, развязки, шоссейки. Однообразные рабочие поселки с геранями и кошками на окнах; более богатые, но столь же презирающие изящество пригороды, где живут клерки, инженеры и цеховые мастера.

Да и главные савеловские воротилы поколениями живут поближе к родной конторе, не желая перебираться ни в Москву, ни на Багамы.

Все неулыбчивое, серьезное до хмурости, зато упорное, окладисто-присадистое. Каждая копейка стоит ребром, рубль бережет и счет любит.

А в другую сторону – университетско-музейный Павелец, где мосты летят над узкими речушками, где на холмах громоздятся соборы и дворцы, а также пинакотеки, глиптотеки и библиотеки, составляя единственную в своем роде энциклопедию архитектуры последнего тысячелетия. Ибо павелецкие князья, начиная с Храброслава Лихого, – а позже павелецкое градоначальство – со всего света приглашали зодчих украшать свой город. Брунеллески, Браманте, Кваренги, Гауди, Мельников, Райт, все восемь братьев Весниных и Кэндзо Танге.

На мощеных улицах полно студентов, туристов и местных поэтов. Именно Павелец с его легкой, богемной атмосферой раскрыл двери в бессмертие Томасу Элиоту, Данте Алигьери и Николаю Некрасову.

О, Павелецкий театральный фестиваль! Здесь блистали Сара Бернар, Антонен Арто и неподражаемый Виктор Гвоздицкий, этот единственный органичный Макбет нашей эпохи.

Школа практической философии Павелецкого университета – старейшее заведение такого рода в Европе, основана княгиней Ольгой в середине Х века, здесь преподавали Чернышевский и Фуко. Среди профессоров Рисовального училища барона Воробьева – Лоррен, Пуссен, Моранди и Кандинский.

Почему в эти города не ездят москвичи, понять не могу.

Бабушка Рита другие города

Мой отец родился в Нью-Йорке; вот как это вышло.

Его мама (моя то есть бабушка Рита) была дочерью еврейского социал-демократа, учителя из города Гомеля, где они жили.

Бабушка в молодости не любила Чехова. Потому что, рассказывала она, как придут в гости такие вот с бородками и в пенсне, так наутро приходит пристав и уводит папу в тюрьму.

Обычно девочки, выбирая спутника жизни, ищут кого-то похожего на своего отца. Но бабушка сделала другой выбор. В шестнадцать лет она вышла замуж за сына лавочника, молодого бездельника и хулигана Юзика.

Папа его по имени Фалк продавал секонд-хенд, говоря по-нынешнему. И было у него, по-нынешнему говоря, ноу-хау. В боковой карман или за подкладку старого лапсердака он клал тугую пачку резаной газетной бумаги, завернутую в платок. Покупатель во время примерки нащупывал манящий сверток. Дрожащим голосом спрашивал цену. Фалк говорил – «рубль», хотя красная цена была двадцать копеек. Покупатель, не снимая лапсердака, платил рубль и убегал, счастливый… А когда старый Фалк уезжал скупать лапсердаки по окрестным местечкам, Юзик нацеплял темные очки, заваливался в папину лавочку и, угрожая маузером родной сестре Двойре, говорил: «Отчиняй кассу, хозяйка!» Все обо всем догадывались, но прощали.

Вот за такого Юзика бабушка Рита вышла замуж и весной 1913 года уехала со своим отцом и с ним в Америку. Отец ехал в политическую эмиграцию, а молодые – просто так. За счастьем. Надобно сказать, что фамилия Драгунский – это бабушкина девичья. Юзика была фамилия Перцовский.

В Америке Лев Драгунский умер от заражения крови после удаления зуба. Молодые остались одни. У них родился мальчик, мой отец, 1 декабря 1913 по новому стилю. Юзик был совершенно никчемный деятель эмиграции. Работы не было. Денег не было. Молока тоже. Ребенка кормили кашей из бананов: ничего дешевле найти не могли.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация