На это ушло общим счетом четыре года. На пятое лето ночью пошел сильный дождь. Как раз там высадили новые цветы, и ливень мог все смыть, и Кирилл Николаевич в плаще поверх пижамы побежал в сарай, вытащил парниковую пленку и кинулся накрывать цветник. Треснула молния, бабахнул гром. Погас фонарь у ворот.
У могилы стоял спортивный автомобиль. Из открытой дверцы выглядывал молодой человек восточного вида.
– Кто вы такой? – строго спросил Кирилл Николаевич.
– Азраил меня зовут, – без акцента сказал парень. – Садитесь, пожалуйста.
Кирилл Николаевич, человек вообще-то жесткий и злой, шмыгнул носом и сел рядом.
– Обернетесь, все пропало, – сказал Азраил.
Кирилл Николаевич зажмурился и не видел, как сын и невестка тащат его в дом, вызывают «скорую». Как боятся разбудить его жену. Машина мчалась, и ему было даже весело.
Но потом, весь остаток вечности, он очень скучал по ним. И жалел, что так по-дурацки провел последние годы.
Журналист и романистка кто стучится в дверь ко мне
– Вот тут распишитесь, – сказал почтальон. – И время поставьте. Пятнадцать тридцать.
– Погодите, погодите… Погоди! – крикнула Маргарита Петровна, отталкивая разносную книгу. – Постой. Это ты?
– А кто же еще? – сказал почтальон и осклабился. – «Нет, это не я, это Миша Синеоков».
– При чем тут Синеоков? – Она всплеснула руками.
– Абсолютно ни при чем. Мишка сейчас посол в Австрии, кажется. Или завотделом в МИДе. Молодец, между прочим.
Она огорошенно села на стул у вешалки.
– Да, Марго, побросала нас жизнь, пораскидала… – Почтальон потрепал ее по седому стриженому затылку.
Она молчала. Он огляделся. Квартира была потертая, но солидная. Тусклый дубовый паркет. Двойная стеклянная дверь в комнату.
– Ты мечтал быть журналистом, – сказала она. –
Я помню.
– А я и есть журналист, – сказал он. – Пишу о странных профессиях. Очерки с погружением. Трубочист. Высоко и страшно. Гример покойников. Вообще кошмар. Мастер по ремонту кукол. Больше сломал, чем починил. Сейчас почтальон. Отдохновение. Люди и прогулки.
– Здорово… А где печатаешься?
– Ну, есть один такой журнальчик. А ты что делаешь? Тоже бумагу переводишь? – Он кивнул в сторону комнаты: через стекло двери был виден стол с компьютером.
– Представь себе, да, – сказала она, встав со стула. – Пишу. Романы.
– Дамские?
– Ну, если угодно. Хотя я этого не люблю. Хотя пускай думают, что хотят!
– Вот это да! Маргарита Дольская! И псевдонима не надо!
– Надо, надо. Приходится под псевдонимом.
– Может, ты эта, ну, литературная рабыня?
– Нет, нет. Но есть своя специфика. Зачем тебе знать? Кто любит кушать колбасу и читать дамские романы, не должен видеть, как делается то и другое…
– Слушай, дай нам интервью, – сказал он.
– Боюсь, не получится.
– Хорошо. Тогда отрывочек.
– Надо спросить у издателя. Не уверена.
– Жаль. Мы бы вас распиарили.
– Что ты! У нас такие пиарщики! У нас их больше, чем писателей.
– Платят-то хорошо?
– Знаешь, совсем неплохо. Да, кстати. – Она взяла с вешалки сумку, достала кошелек.
– С ума сошла! – сказал он.
– Очерк с погружением, ты же сам сказал. Ты должен описать чувства почтальона, которому дали на чай целых пятьдесят рублей.
– Спасибо, вашество, – он поклонился. – Расписаться не забудьте, вот. И время поставьте, пятнадцать тридцать пять.
Зайдя в лифт, он спрятал деньги в нагрудный карман и улыбнулся. Ему редко давали на чай. Ну, разве мелочь какую-то. А она, постояв в прихожей, вернулась к своему компьютеру, верстать учебное пособие по бухучету. Но завтра должны были прислать кельтские гороскопы.
Индеец Джо заметки по национальному вопросу
Рассказала моя сотрудница, небогатая американская аристократка. То есть Colonial Lady. Происходящая от самых первых поселенцев. Чуть ли не с кораблика «Мэйфлауэр».
У нее был младший брат. Успехи в школе у него были не самые блестящие. А хотелось в хороший университет. Значит, надо искать стипендию. Посоветовался с бабушкой.
И решил стать индейцем. Поскольку бабушкина мама была индейской женщиной. Скво, так сказать. То ли Дакота, то ли Омаха. А индейцам – они же Native Americans – полагались всякие льготы и квоты.
Пишет он в университет: «Так и так, я на самом деле индеец, и все такое».
Ему отвечают: «Это все, конечно, очень мило, но индейцы должны выдать вам сертификат. А то каждый скажет, что он Монтигомо Ястребиный Коготь – стипендий не напасешься».
Приходит парень к индейцам.
Они требуют документы, свидетельства о рождении предков. «Парень, тебе повезло! Ты на одну восьмую индеец. Был бы на одну шестнадцатую – все, поезд ушел». – «Тогда выпишите мне, пожалуйста, сертификат, что я индеец». – «Э, погоди! Сначала надо экзамены сдать».
Дали ему всякие учебные материалы: история, мифология, социальная организация племени. Потом практические занятия – как ставить хижину, повязывать ожерелья, правильно разводить костер. Томагавки, вампум и прочее.
Потом экзамен. Сдал на отлично. Получил бумагу. И поступил на льготно-квотное место. Практически бесплатное.
Я видел его фото. Нос чуть с горбинкой, волосы гладко зачесаны назад и заплетены в косицу. Ожерелье на шее. Настоящий индеец.
А сестра – светлоглазая, белокожая, в кружевном воротничке. Настоящая Daughter of American Revolution.
О двуперстии и сугубом «Аллилуйя» заметки по национальному вопросу
Однажды студенты филологического факультета N-ского университета отправились в археографическую экспедицию. То есть на поиски старинных рукописных (а также заодно старопечатных) книг. Это было в самом начале семидесятых годов. Тогда в далеких северных деревнях еще можно было что-то найти.
Они ходили по домам, вежливо расспрашивали стариков и, случалось, приобретали нечто интересное. XVIII, а то и XVII века.
Обследовав одну деревню, пешком шли в следующую. В плащах и комариных сетках, они сами были похожи на странников.
И вот однажды, прошагав несколько дней по густому лесу, они взобрались на каменистый гребень холма и увидели старообрядческий скит. Деревянный храм, несколько жилых строений, и все окружено высоким бревенчатым частоколом.
А в сотне шагов – родник под деревянной крышей.
Они точно знали, что со старообрядцами, да еще живущими в такой глуши, не получится никакого разговора. Ни купить, ни сфотографировать, ни даже поглядеть – не дадут. Но всем казалось, что там что-то есть. Но как узнать?
