Она застыла с поднятой рукой — видно, собиралась что-то сказать, — и молча уставилась на меня.
— Лиор, ты меня огорчаешь.
— Знаю. Я сама себя огорчаю.
— Ну вот, готово, ты почти хороша собой! — воскликнула она. — Если не считать прикида, конечно.
— Могу я попросить тебя об одолжении, Эльза? — спросила я крайне серьезным тоном.
Она удивленно поглядела на меня.
— Ну конечно. Проси о чем угодно, детка моя.
— Никаких намеков, никаких туманных аллюзий, никаких пошлых шуточек и заговорщицких взглядов. Не пытайся изображать сводню. Не ставь меня в неудобное положение.
— Какая же ты нахалка! — воскликнула она. — Это что, похоже на меня, а?
Я не ответила.
— Ладно, согласна, это на меня похоже, — призналась она.
— Обещаешь?
— Ну, я постараюсь… — сказала она и ушла в свою комнату.
ИОНА
— О, вот ты какой, Иона!
Глаза Эльзы скользнули по моему лицу, потом она смерила меня взглядом с головы до ног с преувеличенным вниманием, которое могло бы меня обескуражить, если бы не было так нарочито: ясно было, что она шутит.
Ее волосы были собраны на макушке в аккуратный, но довольно-таки странный хвост по типу пальмы. Глаза с чуть опущенными вниз уголками светились лукавством, коричневый карандаш придавал губам чувственную пухлость, которой им явно недоставало.
— Лиор! Иона пришел!
Лиор выскочила мне навстречу.
— Привет! — воскликнула она. — Заходи же, прошу тебя.
— А ты была права, он вполне ничего! — высказалась Эльза.
— Не обращай внимания, Иона, — пробормотала, краснея, Лиор. — Я тебе про Эльзу рассказывала, так что ты знаешь, чего от нее можно ожидать.
Лиор была в красивом тренировочном костюме. В такой одежде прекрасно себя чувствуешь, когда дома один… или с хорошими друзьями.
Она предложила мне присесть на софу.
— Мне, к сожалению, нужно еще допечь блины, — сообщила Лиор.
— Я могу составить Ионе компанию, — предложила Эльза.
— Ну уж нет! Пошли со мной, поможешь, — приказала Лиор.
Они ненадолго оставили меня одного. Меня разбирало любопытство, и теперь я беспрепятственно мог осмотреться.
Комната казалась уютной, все очень просто, но нестандартно. Я от нечего делать принялся гадать, какие предметы интерьера выбраны Лиор.
Из колонок неслись шлягеры семидесятых, добавляя квартире подруг веселого, старомодного очарования.
Тут появились Эльза и Лиор со стопкой блинов каждая и поставили тарелки на низенький столик.
— Рафаэль не смог прийти? — спросила Лиор, усаживаясь напротив меня.
А я уже совсем было забыл про этого типчика!
— Его пригласила сегодня его… возлюбленная, — правдиво ответил я.
— О, понимаю, — смутилась она. — Ну тем лучше, значит, его дела идут на поправку.
Мне показалось, что она расстроена, и сердце мое упало.
— Слушай, ну ты уже хватила лишку, — вмешалась Эльза. — Сто лет ты не приглашала сюда ни одного мужчину, а тут решила захомутать сразу двоих?
Лиор сделала ей страшные глаза.
— А что? Что я такого сказала? — притворно удивилась Эльза, бросив на меня лукавый взгляд.
— Какие же вкусные блины! — воскликнул я.
— Это все Лиор, — сообщила Эльза. — Она у нас хозяюшка. Вообще-то она обладает всеми возможными достоинствами! Я отвечала только за музыку.
— А это означает: ничего не делала, — быстро вмешалась Лиор, чтобы заткнуть подругу. — Эльза у нас зациклилась на музыке семидесятых, как ты уже наверняка успел заметить.
— А тебе она нравится? — спросила меня Эльза.
— Если честно, я скорее ценю ее, чем люблю…
— Вот и этот ничего не понимает в музыке! — возмутилась она.
— А почему ты выбрала именно этот период?
— Потому что в это время в музыке было искреннее чувство! — объяснила Эльза. — Любовь была прекрасной, веселой и романтичной.
— Ну это не характерно не только для той эпохи, — возразил я. — Потом появлялись другие артисты и прекрасно умели говорить о чувствах.
— Вот как? Ну и какие же, по-твоему? — с деланым удивлением спросила она.
— Гольдман, Кабрель, Сушон, Лоран Вульзи, Джеймс Блант, например.
— Ой, я обожаю всех, кого ты назвал! — воскликнула Лиор.
— Ну, это не совсем одно и то же, — заспорила Эльза. — Романтизм этих певцов утонул в целом ряде экзистенциальных вопросов. У них пораженческая позиция в отношении любви. Они ноют, жалуются и с удовольствием разглядывают гнусную рану, которую боль оставила на их сердце. Кризис и СПИД прошли через их жизни и напрочь лишили иллюзий. А что может быть прекрасней, чем песня, в которой поется: «Дай мне любить тебя одну лишь эту ночь?» Или: «Я горю в любовной лихорадке». А еще лучше: «О, как же люблю тебя!»
Она покраснела от возбуждения, говорила все громче, убежденная в своей правоте.
— Любовь была и остается основной темой, вдохновляющей писателей, поэтов и композиторов, — ответил я. — Но времена меняются и формы выражения тоже.
— Ах, вот как, ты слышишь речи о любви в рэпе или в техно?
— Каждый музыкальный стиль по-своему передает душевные переживания.
— Давайте оставим этот разговор, — предложила Лиор. — Скажи ей, что она права, а то мы еще два часа будем спорить на эту тему.
— А ты не прикидывайся, пожалуйста. В душе ты согласна со мной. Только ты ищешь любовь в своих книжках. А у меня от чтения начинается мигрень. Мне милее песни о любви. Кстати, не ты ли сама заявила, что новые романы не осмеливаются говорить о любви. Речь идет о сексе, о наркотиках, об алкоголе, но о любви очень редко и как-то извращенно, нет? Любовь стала бессильной, бездарной! Эпоха отрицает чувства, потому что они являются выражением слабости. Мы обе тоскуем по этой романтической любви, которая поет и танцует и пишет о себе книжки.
— Это верно, — сказала Лиор. — Но ведь сейчас и хорошие песни, и романтические комедии…
— Но так мало! А вот, кстати, — взметнулась она, — медленные танцы! Вот действительно, сейчас же нет больше медленных танцев! Это ли не верный признак упадка? Теперь, чтобы в кафе с кем-нибудь замутить, нужно научиться разговаривать на языке знаков. А вы не пробовали целоваться, танцуя под рэп, фанк или ритм-энд-блюз? Главное, надо без языка, не то сломаете!
Мы с Лиор дружно расхохотались.
— Вот так-то, дорогие мои. В ожидании перемен все сидят в холостяках. А кстати, могу я по этому поводу задать тебе вопрос, Иона? — поинтересовалась Эльза.
