Ишлорсинами, казалось, остались довольны и состоянием оборудования, и степенью его готовности. Они спустились по пандусу на эллипс арены. Несколько прожекторов погасли. Поле бесшумности медленно погасило звуки в остальной части аудиториума. Хорза мельком оглянулся. На нескольких подмостках все еще горели огни, но действо повсюду сворачивалось. Продолжалось медленное представление на звериной трапеции, но это происходило высоко в темноте, под звездным небом: огромные тяжеловесные животные раскачивались в воздухе, их сбруя посверкивала. Они совершали сальто и кружились, но теперь, оказываясь друг подле друга в воздухе, вытягивали свои когтистые лапы и вспарывали мех друг на дружке – неторопливо и беззвучно. Никто больше на них, похоже, не смотрел.
Хорза был удивлен, заметив, что женщина, которую он дважды обогнал на лестнице, снова прошла мимо него и картинно опустилась на свободное кресло, зарезервированное в первом ряду балкона. Ему почему-то казалось, что она не настолько богата, чтобы позволить себе такую роскошь.
Без всяких фанфар или объявлений появились игроки Кануна Разрушения – они поднялись по пандусу на арену, ведомые одним из ишлорсинами. Хорза проверил свой терминал: до уничтожения орбиталища оставалось ровно восемь стандартных часов. Игроков приветствовали аплодисментами, выкриками и (по крайней мере, рядом с Хорзой) громким уханьем, хотя поля бесшумности и приглушали все эти звуки. Некоторые игроки, появившиеся на арене, ответили на приветствия публики, другие полностью проигнорировали их.
Хорза узнал кое-кого из игроков. Тех, кто был ему известен в лицо (или хотя бы понаслышке), звали Галссел, Тенгайет Дой Суут, Уилгр и Нипорлакс. Галссел командовал Рейдерами Галлсела, вероятно, одним из самых успешных вольных отрядов. Хорза слышал, как прибыл корабль с этими наемниками, с расстояния километров в одиннадцать, пока заключал сделку с дилершей, покупавшей шаттлы. Та на миг замерла, глаза ее остекленели. Хорза не стал спрашивать, о чем она подумала: о том, что Культура решила уничтожить орбиталище на несколько часов раньше срока, или о том, что ее пришли арестовывать за приобретение ворованного шаттла.
Галлсел был среднего роста, коренастого сложения и, значит, происходил с планеты, имеющей высокую гравитацию; от него, однако, не исходило ощущения внутренней силы, которой обычно обладают люди этого типа. Одет он был просто, а голова у него была выбрита наголо. Вероятно, только игра в Ущерб, где такие вещи были запрещены, могла заставить Галлсела снять скафандр, который он носил всегда.
Тенгайет Дой Суут был высок, очень темнокож и одет тоже просто. Суут был чемпионом игры в Ущерб как по количеству выигрышей, так и по количеству кредитов. Он был уроженцем планеты, контакт с которой установили совсем недавно – двадцать лет назад, и у себя дома тоже был чемпионом в играх, требовавших умения блефовать и основанных на везении. Там-то ему и удалили лицо, заменив его маской из нержавеющей стали, на которой живыми оставались только глаза – посаженные в отформованный металл мягкие бриллианты, лишенные всякого выражения. Маска имела матовую поверхность, чтобы противники не видели в ней отражения карт Суута.
Следующим шел Уилгр. Подниматься по пандусу ему помогали несколько рабов из его свиты. Глядя на этого облаченного в зеркальное одеяние голубого гиганта с Ожлеха, можно было подумать, что его закатывают наверх маленькие человечки, упираясь в него сзади, хотя полы его одеяния время от времени расходились, и тогда были видны четыре коротких неуклюжих ноги, поднимавшие его громадное тело вверх по пандусу. В одной руке он держал большое зеркало, а в другой – поводок в виде бича, к которому был привязан абсолютно белый, словно в наркотическом кошмаре, ослепленный роготуйр: четыре его лапы были инкрустированы драгоценными металлами, челюсти сжимал платиновый намордник, а вместо глаз посверкивали изумруды. Гигантская голова животного раскачивалась из стороны в сторону – таким образом его ультразвуковые сенсоры помогали ему ориентироваться в пространстве. На другом балконе, почти напротив Хорзы, отбросив в стороны свои одеяния и опираясь на локти и колени, все тридцать две наложницы Уилгра приветствовали своего господина. Он коротко махнул зеркалом в их сторону. Все увеличители и микрокамеры, тайно пронесенные в аудиториум, тоже повернулись в сторону тридцати двух тщательно отобранных женщин: считалось, что это лучший в галактике однополый гарем.
Нипорлакс являл собой полный контраст с Уилгром. Этот молодой человек был нескладен, высок, облачен в дешевую одежду, часто мигал в свете прожекторов и держал в руках мягкую игрушку. Парень этот был, возможно, вторым игроком в Ущерб во всей галактике, но всегда раздавал свои выигрыши, и портье среднего отеля с почасовой сдачей номеров дважды подумал бы, прежде чем впустить такого постояльца; Нипорлакс был альбиносом – больным, полуслепым, страдавшим недержанием. Голова его в напряженные моменты начинала непроизвольно трястись, но руки держали голографические карты так, что эти пластиковые штуковины казались вделанными в скалу. Ему тоже помогли подняться по пандусу – молодая девушка довела его до кресла, причесала и поцеловала в щечку, а потом отправилась на отгороженную площадку за двенадцатью сиденьями, относящимися к креслу Нипорлакса.
Уилгр поднял одну из своих пухлых синих рук и бросил в толпу за ограждением несколько сотых монеток. Люди бросились поднимать их. Уилгр всегда примешивал к сотым монеты более крупного достоинства. Несколькими годами ранее, во время игры на луне, летящей в черную дыру, он вместе с мелочью выкинул миллиард, одним движением руки облегчив свой карман приблизительно на десятую долю процента своего состояния. В результате престарелый астероидный бродяга, которого только что отвергли в качестве Жизни – он был одноруким, – смог купить себе планету.
Остальные игроки тоже являли собой довольно цветастую компанию, но, за одним исключением, Хорзе они были незнакомы. Трое или четверо из остальных были встречены криками и фейерверками – можно было предположить, что они хорошо известны; остальных публика не знала либо не испытывала к ним симпатии.
Последним игроком, поднявшимся по пандусу, был Крейклин.
Хорза, улыбаясь, откинулся к спинке кресла. Вожак вольного отряда сделал себе временную пластическую операцию – возможно, подтяжку, – выкрасил волосы в каштановый цвет, начисто выбрился, но остался вполне узнаваемым. На нем был светлый костюм из цельного куска материи. Может быть, другие члены отряда и не узнали бы его, но Хорза изучил его довольно тщательно (узнавая теперь его осанку, походку, выражение лица), и мутатор мгновенно выделял Крейклина среди прочих, как булыжник среди морской гальки.
Когда все игроки расселись, их Жизни были выведены и посажены в секторах непосредственно за ними.
Все Жизни были гуманоидами и по большей части выглядели как покойники, хотя физически пребывали в полной целости. Одного за другим их сажали на сиденья, пристегивали, надевали на голову шлем. Легкие черные шлемы целиком закрывали их лица, оставляя только глаза. Большинство из них, как только оказались пристегнутыми, тут же повисли на ремнях. Несколько человек остались сидеть прямо, но никто не поднял глаз, чтобы оглядеться. У всех постоянных игроков был полный разрешенный набор Жизней; некоторые игроки готовили их специально, тогда как другие полагались в этом на своих агентов. У небогатых и малоизвестных игроков, вроде Крейклина, были подонки общества, набранные в тюрьмах и сумасшедших домах, и несколько жертв депрессии, которые завещали свой гонорар кому-то другому. Нередко удавалось уговорить членов секты Унылых: они соглашались стать Жизнями либо без всякой оплаты, либо за взнос в пользу дела, которому они посвятили себя, но сегодня Хорза не видел их приметных многоярусных головных уборов и символов в виде кровоточащего глаза.
