Это был Джон. Он сразу же открыл дверь своей спальни и исчез.
Эллери недоумевал. Он оставил Джона внизу в гостиной минуту назад — каким же образом тот мог подняться раньше его? Это невозможно! Разве только... Ну конечно! Должно быть, он воспользовался черной лестницей из кухни.
Пройдя в свою комнату, Эллери достал дневник и сел записывать события прошедшего дня и вечера. Но все время, пока он писал, ему не давала покоя застрявшая в темном уголке мозга мысль. Она так раздражала его, что в конце концов он прекратил писать, чтобы вытащить ее на свет божий.
Но при детальном обследовании мысль стала досаждать ему еще сильнее.
Как Джон мог настолько быстро подняться на верхний этаж по черной лестнице? Правда, Эллери передвигался из гостиной в холл, а оттуда вверх по парадной лестнице к площадке ленивым шагом. Но Джон должен был пересечь всю гостиную, всю столовую, пройти через буфетную на кухню, оттуда подняться по черной лестнице в конец левого крыла верхнего коридора, а потом пройти через все крыло и свернуть за угол. Даже если он бежал изо всех сил...
И почему он вообще выбрал этот маршрут?
Эллери покачал головой, сердясь на себя. «Причудливая атмосфера вокруг убийства старика, должно быть, подействовала и на меня», — подумал он.
Сделав усилие и освободившись от раздражающей мысли, Эллери приготовился возобновить работу над дневником. Но в этот момент большие напольные часы на лестничной площадке начали бить.
Машинально посчитав удары, Эллери почувствовал колотье в затылке.
Двенадцать...
Он начал сердито писать.
Глава 5
Третий вечер: пятница, 27 декабря 1929 года
В которой в летнем домике происходит сцена из зимней истории, а подарок из железа не дает поднять крышу с домика
После многочасового метания в постели в тщетных попытках удержать взаперти досаждающую мысль Эллери проснулся, обнаружив, что проспал завтрак. Спустившись, он увидел, что Мейбл убирает со стола.
— О, мистер Квин! — воскликнула девушка. — Мы уже решили, что вы не спуститесь. Сейчас освобожу вам место.
— Нет-нет, Мейбл, поздняя пташка не заслуживает червя. Ограничусь кофе без сливок и сахара.
— А ведь вы такой тощий, — хихикнула Мейбл. Эллери прошел с чашкой кофе в гостиную, где его встретили усмешками и экземпляром «Нью-Йорк уорлд».
— Пей свой кофе, читай Брауна и Ф.П.А.
[39]
и помалкивай, — буркнул Джон Себастьян. — Ты прервал час знакомства с происходящим за пределами психушки.
Все читали газеты. Эллери прошелся по комнате, потягивая кофе и заглядывая каждому через плечо. Мариус был поглощен рецензией Лоренса Гилмена на дебют в Карнеги-Холле молодого виолончелиста Григория Пятигорского. Роланд Пейн изучал автотипию размером в четыре колонки с изображением пышнотелой Хелен Кейн, «девушки Буп-Бупа-Дуп», выступающей на рождественские праздники в театре «Парамаунт». Валентина и Эллен читали театральную полосу, Фримен — книжную, Крейг — редакторскую, а преподобный мистер Гардинер — советы на сегодняшний день доктора С. Паркса Кэдмена. Доктор Дарк погрузился в спортивный раздел, Расти — в дамские моды, а ее мать, как ни странно, в биржевые котировки.
Но больше всего Эллери заинтересовал выбор Джона, который явно был увлечен рекламой нового электротостера, поджаривающего обе стороны ломтика хлеба одновременно.
Эллери опустился в кресло рядом с Джоном.
— Ты только притворяешься, что читаешь, — сказал он. — В чем дело, Джон? Плохо спал? Ты выглядишь паршиво.
— Что? — пробормотал Джон.
— Не важно. Я хочу задать тебе вопрос, который может показаться фантастическим.
— Какой еще вопрос?
— Вчера вечером...
Рассеянность Джона как рукой сняло. Он резко взглянул на Эллери.
— Что еще случилось вчера вечером?
— Когда я пожелал тебе доброй ночи и оставил тебя здесь одного, ты пошел прямо наверх?
Джон быстро заморгал.
— Что за вопрос?
— А что за ответ?
— Прямо наверх? Честно говоря, я не...
— Поднимаясь наверх, когда бы это ни было, ты воспользовался парадной лестницей или черной?
— Черной? — Лицо Джона расслабилось. — Может быть. Какая разница? — И он погрузился в рекламу сигар «Роки Форд» по пять центов за штуку.
Эллери бросил на друга странный взгляд.
— Ладно, забудь, — сказал он и открыл «Нью-Йорк уорлд».
Ему хотелось последовать собственному совету.
* * *
День был окутан напряженной атмосферой ожидания. Время от времени появляющийся и исчезающий сержант Дивоу не способствовал ее разрядке.
Во второй половине дня Эллери оторвался от книги, увидев стоящую перед ним Эллен Крейг.
— Что вы читаете?
— «Дело об отравленных шоколадных конфетах» Энтони Беркли.
— Об отравленных свиных ножках, — сказала Эллен. — Вы почти такой же зануда, как дядя Артур. Как можно сидеть сиднем целый день? Пойдемте прогуляемся, Эллери.
— У вас энергия как у Джимми Уокера
[40]
, — пожаловался Эллери. — Послушайте, дорогая моя, то немногое, что я успел прочитать, говорит мне, что мистер Беркли держит немало сюрпризов в своем английском рукаве. Я должен дочитать книгу из соображений самозащиты. Прогуляйтесь с сержантом Дивоу.
— Это лучше того, что я едва не сделала! — И Эллен вышла, вскинув голову.
Эллери с виноватым видом подобрал детективный роман.
Поднявшись к себе в комнату, Эллен переоделась во французскую лыжную куртку на «молнии», натянула на ноги сапоги, светлые локоны убрала под белую вязаную шапку, схватила пару рукавиц, сбежала по лестнице и вышла на крыльцо, хлопнув дверью в надежде, что это услышат в гостиной.
Из-за оттепели в последние дни снег посерел и стал напоминать шероховатый лед. Облака не пропускали солнце, и дул слабый, но холодный ветер. Эллен вернулась бы в дом, если бы не злость на Эллери.
Спустившись с крыльца, она обогнула дом и начала пробираться через сугробы к деревьям. Человеческие следы пересекали снег, который выглядел неопрятно, вызывая у Эллен отвращение. Но при виде летнего домика она воспрянула духом.
Летний домик находился на солидном расстоянии от особняка, на опушке леса, служа для Эллен в детские ее годы излюбленным убежищем от дяди и миссис Сэфайры. С ним у нее были связаны только приятные воспоминания. Она приносила сюда своих кукол, играя в актрису или няню, а позже предавалась мечтам о романах с ее подростковыми увлечениями. Джон признавал летний домик личным владением Эллен, куда мальчишкам вход воспрещен, нарушая молчаливый договор лишь изредка.
