Пэт что-то сказала остальным и направилась к нему. Эллери шагнул назад, и когда она вышла из-за угла дома, то сразу угодила в его объятия.
— Эллери, дорогой, как же я рада вас видеть! Когда вы приехали? К чему такая таинственность? — Пэт поцеловала его, и на момент ее лицо стало юным и веселым, как прежде.
Мистер Квин позволил Пэт всплакнуть у него на плече, а потом взял ее за руку и повел к фасаду дома.
— Это ведь ваша машина стоит у тротуара? Давайте прокатимся.
— Но папа, мама и Лола очень расстроятся, если вы не…
— Я не хочу беспокоить их сейчас, Пэтти. Они выглядят такими счастливыми, ожидая, когда привезут малышку. Кстати, как она? — Эллери повел автомобиль Пэт вниз с Холма.
— О, чудесно! Она такая умница и так похожа… — Пэт сделала паузу и тихо добавила: — Так похожа на Нору.
— Вот как? В таком случае это очаровательная юная леди.
— Конечно! И я готова поклясться, что она узнает маму! Нам не терпится забрать ее домой из больницы. Мама не позволяет никому из нас даже притронуться к маленькой Норе — ее так назвали, — когда мы навещаем ее. Мы практически все время проводим в больнице, а иногда я тайком забегаю туда одна… Девочке отдадут спальню Норы. Видели бы вы, как мы ее переделали! Теперь там новая мебель из слоновой кости, специальные детские обои, игрушки и плюшевые мишки… Малышку уже забрали из инкубатора — она виснет у меня на руке, булькает и даже улыбается! Она такая толстенькая…
Эллери засмеялся:
— Вы говорите как прежняя Пэтти.
— В самом деле? — странным тоном отозвалась она.
— Но выглядите совсем не так.
— Да, — вздохнула Пэт. — Я становлюсь старой каргой. Куда мы едем?
— Конкретно — никуда, — рассеянно ответил Эллери, поворачивая на юг к разъезду.
— Но расскажите, что привело вас в Райтсвилл?! Должно быть, это связано с нами. Как ваш роман?
— Закончен.
— Превосходно! Эллери, вы никогда не позволяли мне прочесть ни единого слова. Чем он заканчивается?
— Это, — ответил мистер Квин, — одна из причин моего возвращения в Райтсвилл.
— Что вы имеете в виду?
— Конец романа. — Эллери усмехнулся. — Я закончил его, но всегда легко изменить последнюю главу — по крайней мере, некоторые элементы, не связанные непосредственно с детективной фабулой. Вы могли бы в этом мне помочь.
— Я? С удовольствием! И… О, Эллери, я ведь не поблагодарила вас за великолепный подарок, который вы прислали мне из Нью-Йорка, и те чудесные вещи, которые вы прислали маме, папе и Лоле. Вы не должны были так поступать. Ведь мы ничего не сделали, чтобы…
— Чепуха. В последнее время вы часто видели Карта Брэдфорда?
Пэт принялась рассматривать свои ногти.
— Ну, он вечно торчит где-то поблизости.
— А как прошли похороны Джима?
— Мы похоронили его рядом с Норой.
— Знаете, — сказал Эллери, — меня одолела жажда. Как насчет того, чтобы заехать куда-нибудь промочить горло?
— Хорошо, — угрюмо согласилась Пэт.
— Там впереди не «Придорожная таверна» Гаса Олсена? Черт возьми, она и есть!
Эллери остановил машину и помог Пэт выйти. Она скорчила гримасу и сказала, что в Райтсвилле мужчины так не поступают. Усмешка Эллери заставила ее улыбнуться, и они рука об руку вошли в таверну. Эллери повел Пэт прямо к столику, где сидел Картер Брэдфорд, пребывая в напряженном ожидании, и сказал:
— Вот она, Брэдфорд. Наложенным платежом.
— Карт! — воскликнула Пэт.
— Доброе утро, доброе утро, — пропел надтреснутый голос, и мистер Квин увидел за соседним столиком старого пьяницу Эндерсона с пачкой долларовых купюр в руке и стоящим перед ним рядом пустых стаканов из-под виски.
— Доброе утро, мистер Эндерсон, — поздоровался Эллери Квин. Когда он повернулся, Пэт и Картер уже сидели, сердито уставясь друг на друга. Эллери тоже сел и сказал Гасу Олсену: — Используйте ваше воображение.
Гас почесал в затылке и начал хлопотать за стойкой.
— Вы обманом заманили меня сюда, Эллери, — недовольно заявила Пэт.
— Я не был уверен, что вы согласитесь ехать сюда без обмана, — ответил Эллери.
— Это я попросил Квина вернуться в Райтсвилл, Пэт, — хрипло произнес Карт. — Он сказал, что… Пэт, я пытался заставить тебя понять, что мы можем вычеркнуть прошлое, что я люблю тебя и всегда буду любить, что больше всего на свете я хочу жениться на тебе…
— Давай не будем это обсуждать, — проговорила Пэт, нервно теребя скатерть.
Картер взял стакан, который Гас поставил перед ним; Пэт сделала то же самое, радуясь перерыву разговора. Некоторое время они молча потягивали напиток, не глядя друг на друга.
Эндерсон поднялся из-за столика, опираясь ладонью на скатерть, чтобы не упасть, и начал декламировать нараспев:
Я верю, что листик травы не меньше сверкающих звезд,
И что не хуже их муравей, и песчинка, и яйцо королька,
И что древесная лягушка — шедевр, выше которого нет,
И что ежевика достойна быть украшеньем небесных гостиных…
[64]
— Сядьте, мистер Эндерсон, — добродушно посоветовал Гас Олсен. — Вы раскачиваете лодку.
— Уитмен, — обернувшись, заметил Эллери. — И весьма кстати.
Старый Эндерсон усмехнулся и продолжал:
И что малейший сустав моих пальцев посрамляет всякую машину,
И что корова, понуро жующая жвачку, превосходит любую статую,
И что мышь — это чудо, которое может одно сразить секстильоны неверных!
Отвесив поклон, пьяница сел снова и начал выстукивать ритм по столу.
— Я был поэтом! — воскликнул он. — А посмотрите на меня теперь…
— Да, — задумчиво промолвил Эллери. — Это истинная правда.
— Вот ваша отрава, — заявил Гас, поставив стакан виски перед мистером Эндерсоном. После этого он с виноватым видом, избегая испуганного взгляда Пэт, быстрой отошел за стойку и спрятался за экземпляром «Архива» Фрэнка Ллойда.
Мистер Эндерсон пил, что-то бормоча себе под нос.
— Пэт, — сказал мистер Квин, — я вернулся сегодня в Райтсвилл, чтобы сообщить вам и Карту, кто в действительности повинен в преступлениях, в которых обвиняли Джима.
— О!.. — Пэтти затаила дыхание.
— Чудеса происходят и в человеческом уме. В день смерти Норы, в больничном зале ожидания, вы поведали мне один маленький факт — и он явился желудем, из которого у меня в голове вырос могучий дуб.
