Валерий с Леной пока этот вопрос не обсуждали. Лена помнила, с какой легкостью Димка уехал от нее, и, хотя не сердилась на него, понимая, что он всего лишь ребенок, но все равно была слегка на него обижена. Поэтому теперь она внутренне не возражала, чтобы этот первый год, пока они будут устраиваться на новом месте, Димка пожил у бабушки с дедушкой. Валерию она пока об этом не говорила. Он же хотел забрать сына сразу, но тоже пока не сообщал родителям о своих планах, боясь их огорчить.
* * *
Вот и настал торжественный день. Церемония в загсе была назначена на двенадцать часов. После этого следовали поездка по городу и обед в ресторане. Гостей ожидалось не так уж мало: кроме родителей Валерий пригласил своих сослуживцев и командира с женой. Лена не возражала, хотя и удовольствия от их присутствия никакого не ожидала. У Лены набралось много родственников и несколько подружек, в том числе была приглашена и я, уже к этому моменту разродившаяся прелестной и здоровенькой девочкой. Главной же гостьей праздника оказалась Маша. На Машу глазели, по-моему, даже больше, чем на невесту. Невеста же действительно была хороша.
Я не знала, спала ли Лена в эту ночь перед свадьбой (выяснилось потом, что спала, напившись таблеток), но когда она вышла к гостям, причесанная и одетая, с той самой изящной сумочкой в руках, которую ей подарила Мари, все непроизвольно ахнули. Узкое платье, требовавшее корсета, было на ней туго затянуто. Темные волосы, причесанные вверх, венчала крошечная шляпка, с которой изящно спускалась фата. Тонкие Ленкины руки были в перчатках выше локтя. А чтобы невесте было не холодно, все-таки на улице был уже конец сентября, поверх платья надевался жакет из ослепительно белой норки – свадебный подарок от мамы. Да, невеста во всех смыслах оказалась будто выточенной из мрамора. Но мне она напомнила выточенную из мрамора святую деву итальянских Средних веков – таким печальным, даже скорбным, и вместе с тем спокойным было ее лицо. Сделавшиеся огромными благодаря умелому макияжу глаза были как два потухших вулкана – но год назал я видела, как светились в них мысль, воображение, любовь. Теперь же Лена старалась не открывать глаз. Я думаю, ей было физически больно видеть всю эту свадьбу, этих ничего не подозревавших людей. Как потом мне рассказывала ее мать – она ни разу не заплакала. Тем не менее, когда пришел назначенный час, она спокойно оделась и вышла к Валерию, подав ему затянутую в перчатку руку. Он стоял в большой комнате их квартиры в штатском костюме, сидевшем на нем немного нескладно, и не знал, что полагается дальше делать.
– Бери невесту на руки и неси к машине! – скомандовал ему командир. Валерий легко подхватил Лену и понес по лестнице вниз. Гости захлопали и потянулись за ними. Когда процессия оказалась на улице, он осторожно поставил Лену на тротуар. А когда поднял от асфальта глаза, взглядом встретился с Машей – она ожидала их вместе с только что подъехавшей группой гостей. В руках у Маши были нежнейшие белые розы. Она улыбалась, но в глазах ее Валерий вдруг увидел отчаяние.
«Что же я делаю?!» – мелькнула у него мысль. Но в этот момент взявший на себя функцию распорядителя командир стал шумно рассаживать всех по машинам. Лену и Машу от Валерия оттеснили. Вот машины стали призывно сигналить перед тем, как тронуться, возвещая всех вокруг о свадьбе. Наконец, процессия медленно выехала со двора.
– Паспорт-то не забыли? – опомнилась Ленина мать, когда машины уже завернули за угол. Она, оставшаяся одна (так требовал обычай), вернулась в дом, проверила коробку, в которой хранились документы, и убедилась, что Лениного паспорта в ней нет (значит, взяли!). Потом походила немного без цели по вновь разгромленной квартире, присела на диван и заплакала.
К загсу постепенно подтянулись гости. С букетами, в нарядных одеждах, они приветствовали будущих молодоженов. Пестрая радостная толпа окружила Валерия и Лену. Все хотели поздравить их, обнять их, расцеловать, а то и просто прикоснуться к ним, такой они казались замечательной парой. Вот привезли на машине родителей Валерия и Димку. Валерий выглядел растерянным, смущенным. Лена стояла не шелохнувшись, тоненькая, как былинка. Валерина мать подошла и прикоснулась щекой к щеке будущей невестки. Отец Валерия был более сердечен, но и он не знал, как себя вести с этой, как ему казалось, затянутой в кружева фарфоровой куколкой. Возбужденный Димка вертелся у всех под ногами.
– Ты напрасно затянула корсет так туго! – шепнула Лене на ухо Наталья, жена командира. – Что-то ты бледная сегодня! Ты не беременна? Значит, от недостатка кислорода. Пойдем в туалет, я тебя расшнурую. Так и в обморок недолго упасть!
Лена взглянула на эту женщину с ненавистью, но ничего не сказала.
«Ненормальная какая-то! – подумала про Лену Наталья. – Надо будет мужу сказать, чтобы не вздумал брать Валерия обратно».
Все ближе и ближе подходил час регистрации. Вот распорядительница загса пригласила пройти всех в комнату ожидания. Она же взяла у Валерия паспорта и коробочку с кольцами.
– Как заиграют марш Мендельсона и двери откроются – входите! Жених с невестой первыми, свидетели за ними, потом гости! – Присутствующие стали тесниться назад, давая дорогу жениху и невесте.
– Где свидетели? Где родители? Вставайте сюда! – бегал и суетился вокруг гостей старающийся быть полезным командир. Он чувствовал себя немного не в своей тарелке. Главным образом оттого, что не только Валерий, но и Лена не стали пытаться каким-то образом обойти это новое назначение, заведомо ухудшающее их жизнь. Особенно командира смущала невеста. Лена стояла с высоко поднятой головой, она отвернулась от него к другим гостям как раз в тот момент, когда он попытался ее поздравить. Можно было бы сказать, что командир чувствовал вину. Но облеченный ответственностью и властью, он и в самом деле полагал, что на новом месте Валерий должен принести больше пользы.
«Заодно и получит урок, чтобы не высовывался! – думал командир. – А годочка через два можно будет вернуть его обратно».
Следом за свидетелями встали родители. Рядом с Валериной матерью оказалась Маша. По-видимому, она специально не стала себе придумывать какой-то особенный наряд. (Как я потом узнала, хлопоты по переезду съели почти все ее отложенные на отпуск деньги.)
Гости же ждали от «парижанки» чего-то необыкновенного. Чего-то такого, чему они и сами не могли придумать названия. И как раз в этом отношении Маша их разочаровала. Она показалась им слишком простой. Женщины, разряженные, как это принято у нас – где же, как не на свадьбе еще представляется возможность надеть что-нибудь особенное, – все сплошь в вечерних платьях длиною в пол, с пренебрежением оглядывали Машин костюмчик – довольно блеклого светло-сиреневого оттенка. И в этом своем неброском костюмчике она была такая простая, милая, домашняя, что Димка все время терся около нее, брал ее за руку, прижимался щекой к ее костюму. Естественно, Маша ласкала его. Димке нравился запах ее духов, запах, исходивший от ее сумочки – Маша по старой привычке, доставшейся ей от матери, душила носовые платки, которые клала в сумку. И даже имя этой доброй тети звучало для него необычно – все гости называли ее «Мари». Кончилось все тем, что когда командир-распорядитель захотел поставить Димку поближе к Валерию, со стороны его отца, как бы символизируя три поколения мужчин в одной семье, мальчик наотрез отказался отрываться от подола Мари и остался стоять между ней и бабушкой.
