«Если после сегодняшнего вы останетесь в живых», — шепнул внутренний голос…
Мобильный зазвонил сразу, как только они вышли из центра.
«Значит, действительно следят», — подумал Макс отстраненно, махнул рукой Лизавете, чтобы садилась в машину, сам отошел в сторонку.
— Управились? — послышался в трубке знакомый голос.
— Где моя сестра? Я хочу с ней поговорить, — он хорошо усвоил инструкции дяди Феди.
— Страхуетесь, господин Легостаев? Уважаю.
В трубке наступила тишина, а потом Макс услышал голос Анюты:
— Максим, привет. — Ему показалось, что сестра плачет.
— Анюта, ты только не волнуйся! — заорал он в трубку. — Все будет хорошо, я скоро к тебе приеду!
— Так мы вас уже давно ждем, господин Легостаев. И не нужно так кричать, у меня очень дорогой телефон, и я все прекрасно слышу. Убедились, что с вашей сестрой все в порядке? Тогда запоминайте адрес…
Он не ошибся в своих предположениях: встречу им назначили за городом, подальше от посторонних глаз. Оптимизма этот факт, увы, не прибавлял.
Лизавета была так расстроена, что на его решение прокатиться не отреагировала вовсе. Это хорошо, так даже проще. Максу не хочется сейчас вдаваться в объяснения, ему есть над чем подумать.
Этот дом, похожий на маленькую средневековую крепость, не понравился Максу сразу. И его обособленность тоже не понравилась.
Их приезда ждали: стоило ему только нажать на клаксон, как массивные ворота стали медленно открываться. Они въехали во двор, мощенный брусчаткой, словно это был не обычный двор загородного дома, а центральная площадь небольшого средневекового городка. Макс любил историю. Но этот средневековый антураж его настораживал, навевал мысли о подземных застенках и пыточных камерах. Однажды, еще в студенческие годы, ему с друзьями довелось ночевать в одном из баварских старинных замков. Несмотря на браваду и юношеское пренебрежение к «страшилкам», рассказанным смотрителем замка, уснуть им удалось только на рассвете. Замок жил, дышал, изменялся… Они слышали поскрипывание дубовых половиц, легкий шелест, едва уловимое движение воздуха. Всему этому наверняка нашлось бы разумное объяснение, но гости чувствовали — это прошлое замка, до конца еще не материализовавшееся, но уже максимально приблизившееся к границе их мира, присматривающееся, прислушивающееся к кучке глупых людишек, решивших, что они знают об этом мире все. Тогда Макс дал себе зарок больше никогда не останавливаться на ночь в таких вот иррациональных местах. Дом, к которому они приехали, тоже был иррациональным местом. И опасным…
Лизавета, кажется, тоже что-то почувствовала: напряглась, посмотрела на Макса испуганно-вопросительно. Он не стал отвечать на ее взгляд, досчитал в уме до шестидесяти — получилась целая минута отсрочки — и сказал:
— Подожди меня здесь, я скоро.
Идти по брусчатке было непривычно, каждый шаг гулко отзывался в голове.
Дверь оказалась не заперта. В просторном холле его ждали трое: двое братков, коротко стриженных, одетых в одинаковые спортивные куртки, и молодой парень интеллигентного вида.
— Рады вас видеть, господин Легостаев, — сказал парень уже знакомым Максу голосом и приветливо улыбнулся.
У него было приятное лицо, открытое, располагающее к доверительной беседе, ну просто мистер Обаяние!
— Не могу разделить вашу радость, — сухо сказал Макс. — Где моя сестра?
— А где наша Лизавета? — в тон ему сказал мистер Обаяние.
— В машине.
— Надеюсь, вы не посвящали ее в детали нашей сделки?
— Я ее вообще ни во что не посвящал.
— Разумно.
— А теперь я хочу видеть свою сестру.
— Да не волнуйтесь вы так, — мистер Обаяние широко улыбнулся. — Сейчас мы вас обыщем, и — вперед, на встречу с родственницей.
Один из братков обыскал его быстро, со знанием дела, но, слава богу, передатчик не нашел. И куда только его прицепила тетенька-суперагент?
— Чисто, шеф.
Мистер Обаяние одобрительно покивал головой, сделал знак второму братку:
— Борис, проводи.
Борис, ни слова не говоря, направился к лестнице, украшенной бронзовыми горгульями. Макс бросил быстрый взгляд на мистера Обаяние, двинулся следом за братком. Сколько там прошло времени, минуты три-четыре? Посмотреть на часы он не рискнул.
Комнатка оказалась очень маленькой. Узкая кровать и прикроватная тумбочка — вот и вся обстановка. Не было даже окна, помещение освещалось тусклой лампой, бросающей на стены косые тени. Анюта лежала на кровати: носочки вместе, руки по швам. В первое мгновение Макс подумал, что она мертва, горло свело судорогой. А потом сестра тихо застонала, перевернулась на бок, подтянула к животу ноги в порванных на коленках колготках.
— Что с ней? — спросил Макс и сам не узнал свой голос.
— Ничего особенного. — Браток с сосредоточенным видом жевал зубочистку. — Больно она у тебя шустрая, пришлось усмирять. Да ты не парься, ничего плохого мы ей не сделали. Просто Лешик дал ей какой-то дури, чтобы угомонилась. Теперь всем хорошо: и нам спокойно, и ей.
— Что он ей дал? — Макс подошел к кровати, погладил сестру по голове.
— Дык, блин, я почем знаю?! — удивился браток. — Я, в отличие от некоторых, институтов не кончал. Ну, убедился, что с сеструхой твоей все в порядке?
Макс молча кивнул.
— Тогда пошли. Еще со второй девкой разбираться надо.
— А она? — Макс посмотрел на сестру.
— А что с ней станется? Пусть отдыхает пока. Ты ее потом заберешь, когда вы с Лешиком все свои дела порешите.
Макс задумался: с одной стороны, оставлять Анюту было страшно, а с другой — неизвестно, какая заварушка начнется во дворе через пятнадцать минут. Нет, теперь уже через десять. Здесь, в этой каморке, Аня, возможно, будет в большей безопасности, чем там.
— Ну, пошли уже! — нетерпеливо сказал браток и повернулся к Максу спиной. Искушение врезать сзади по бритому затылку было велико, но Макс удержался. Все равно он этим ничего не добьется, лишь усугубит ситуацию. Главное, что Анюта жива. Теперь можно расслабиться — чуть-чуть, самую малость. В душе вдруг зародилась робкая надежда, что все закончится хорошо. Он понимал, что в ближайшие десять минут в его жизни ничего хорошего не случится, но продолжал надеяться на чудо.
— Что-то вы долго, — проворчал мистер Обаяние. — Ну что, господин Легостаев, убедились в чистоте наших помыслов?
Макс кивнул, спросил хмуро:
— Что вы ей дали?
— Ничего особенного, легкий барбитуратик в терапевтической дозе. Ваша сестра проспит до вечера, а потом благополучно придет в себя. Мне кажется, это очень гуманное решение. Не находите?
