Вечером примчалась сестрица Анюта, начала орать уже с порога:
— Максим, ты с ума сошел?! Почему ты не в больнице, а дома? Кто тебя, идиота, отпустил?
— Никто меня, идиота, не отпускал, я сам ушел, под расписку, — вяло оправдывался он. — Ань, ну надоело мне! Я здоров как бык.
— Здоров?! — Сестрица ткнула в него указательным пальцем. — А что ж тогда лежишь? Почему не устраиваешь вечеринку по поводу своего выздоровления, гостей не зовешь? Максим, ну разве так можно? — Она вздохнула, присела рядом с ним на диван.
— Она мне письмо оставила, — сказал он, глядя в потолок.
— Кто?
— Лизавета. Вот, прощальное письмо. Сегодня нашел, прочел, слезами окропил…
Анюта отобрала у него свернутое в трубочку письмо, торопливо пробежала глазами, рассеянно потерла лоб.
— Свари кофе, — попросил Макс. — Страсть как кофе хочется.
Сестрица молча встала, не выпуская письма из рук, вышла из комнаты. Макс повалялся на диване еще минут пять, потом со страдальческим кряхтением встал, сунул ноги в тапки, поплелся следом за сестрой в кухню.
Анюта уже снимала турку с огня, прощальное письмо от Лизы лежало на краю стола. Максим взял письмо, сунул в карман, уселся на табуретку, с вожделением посмотрел на дымящийся кофе.
— Она не могла этого сделать, — сказала Анюта, усаживаясь напротив.
— Чего? — вяло уточнил он.
— Не могла Лизавета разбить твою коллекцию.
— Почему не могла?
— Ну, не знаю, просто чувствую.
— Просто чувствовать недостаточно. — Он сделал большой глоток, обжегся, поморщился, сказал тихо: — Я тут долго думал и пришел к выводу, что готов ее простить.
— А если не за что ее прощать? — гнула свое Анюта. — Если это не она?
— А кто? — Макс удивленно посмотрел на сестру поверх дымящейся чашки.
— Да теледива твоя! Вот кто!
— Лора на такое не способна, — сказал Максим не слишком уверенно. — Да и зачем ей?
— Зачем? Да чтобы тебя с Лизаветой поссорить! Мало кому понравится, что в доме ее любовника живет другая женщина.
— Лизавета не женщина, она… — Макс запнулся.
— Договаривай, — фыркнула Анюта. — Лизавета не женщина, а слабоумная прислуга?
— Я не считал ее слабоумной. — Он нахмурился.
— А прислугой?
Крыть было нечем, но он попробовал:
— Она сама предложила.
— А ты, такой благородный, такой добрый, согласился, да еще позволил другим над ней издеваться! Знаешь что, братец, даже если бы это сделала Лизавета, я все равно оказалась бы на ее стороне.
Они немного помолчали, Анюта допила свой кофе, резко встала, сказала холодно:
— Пойду я, Максим, некогда мне. Нужно еще близнецов из садика забрать, а Вовка, как всегда, на дежурстве.
* * *
Она считала это дьявольским везением. Такой мужчина! Олигарх, политик, медиамагнат, а влюбился в нее как мальчишка, еще похлеще дурачка Легостаева.
Лора посмотрела на сидящего напротив немолодого, но очень представительного мужчину, улыбнулась своей самой обворожительной улыбкой. Тот по-отечески улыбнулся в ответ, украдкой посмотрел на часы. Это ничего, что по-отечески, у него статус, он не может лыбиться, как безмозглый мальчишка. Тем более что вокруг полно папарацци, следят за каждым его шагом. А теперь и за каждым ее шагом.
Ну так! Она же тоже не первая встречная! Она Лора Светлова, телезвезда!
— Классно тут, правда? — Лора ослепительно улыбнулась в объектив фотокамеры. Завтра на первых полосах ведущих газет будет ее фото!
Олигарх молча кивнул, сделал знак охранникам, и наглых папарацци как ветром сдуло. Лора вздохнула с легким сожалением — дополнительная реклама еще никому не вредила.
— Пора нам, рыбка, — улыбка олигарха стала чуть более человечной.
Вот, оказывается, зачем он приказал убрать фотографов: чтобы наконец иметь возможность смотреть и улыбаться ей так, как он делал это вот уже вторую неделю. Лора возликовала, спросила, скромно потупив очи, — олигарху нравилось, когда она изображала скромницу:
— Мы едем к тебе?
— В гостиницу, рыбка.
Ей стало немного обидно. Всегда гостиница, а она мечтает о загородном доме, о вилле на берегу Средиземного моря… Ничего, всего-то вторая неделя. Он уже появляется с ней на публике, а это о многом говорит. Чуть-чуть терпения — и дело дойдет до виллы.
Олигарху позвонили. Он поморщился, с явной неохотой достал из кармана пиджака дорогущий мобильник, сказал Лоре:
— Рыбка, иди-ка потанцуй.
Танцевать не хотелось. Что она, дешевая малолетка, чтобы отплясывать на танцполе? Но и показывать обиду нельзя ни в коем случае. Еще не время. Лора понимающе улыбнулась, встала, грациозно повела точеными бедрами, направилась к барной стойке, в душе радуясь, что ее новый друг выставил за дверь папарацци и свидетелями ее унижения стали только завсегдатаи этого супермодного, суперэлитного клуба.
Для такого шикарного места, как это, коктейль был на удивление невкусным. Лора постукивала по запотевшему бокалу ноготком, нетерпеливо покачивала ногой с полуснятой туфелькой. Она знала, что со стороны смотрится очень эффектно и очень сексуально. Эта полуснятая туфелька свела с ума не один десяток мужчин.
— Вышла на охоту? — послышался над ухом знакомый голос.
Лора вздрогнула, туфелька шлепнулась на пол.
— Легостаев? — Она презрительно поморщилась, бросила быстрый взгляд на своего олигарха. Олигарх что-то сердито говорил в трубку, его телохранители толклись неподалеку. Стоит ей только позвать… — Я не охочусь, я расслабляюсь, — сказала Лора с придыханием. — А вот что ты тут делаешь? Ты же предпочитаешь коротать вечера дома, в компании прислуги.
Он не обиделся, широко улыбнулся в ответ:
— Кстати, о прислуге. Лора, это же ты разбила мою коллекцию. Зачем?
Еще две недели назад она бы ни за что в этом не призналась, а сегодня у нее есть олигарх. Он защитит ее от смешного легостаевского гнева. Даже интересно будет посмотреть, как охрана вышвырнет этого идиота из клуба. Лора улыбнулась улыбкой победительницы:
— Что, твоя гастарбайтерша нажаловалась? Да, это сделала я! Зачем? Да просто так! Интересно стало посмотреть на твою реакцию. А еще любопытно было, как ты поступишь со своей глухонемой идиоткой. — Она бросила быстрый взгляд на охранников, мало ли что учудит этот неудачник.
Лора ожидала от Легостаева всякого. Она даже приготовилась к тому, что он попробует ее ударить. Но этот придурок повел себя странно: отхлебнул коктейль из ее бокала, брезгливо поморщился, а потом широко улыбнулся, словно она только что сообщила ему очень приятную новость. Чокнутый! Нет, определенно чокнутый. Как хорошо, что она вовремя от него избавилась!
