— Я собирался на этой педеле вас навестить.
Отец улыбнулся хорошо знакомой Руби улыбкой, словно говоря: «Ты же знаешь, как это бывает». Таким образом он обычно напоминал собеседнику, что у него на уме другие заботы и другие люди. Руби давно запретила себе обижаться на подобное равнодушие.
— Как рыбалка в этом году? Удачно?
В глазах отца что-то промелькнуло и мгновенно исчезло, но Руби все же успела заметить.
— Папа, в чем дело? Что-нибудь не так?
— Прошлое лето выдалось отвратительным. Наверное, мне придется продать еще часть земли.
— Ох, папа…
Руби вспомнила предыдущий разговор на ту же тему. Это произошло через год после ухода матери. Тогда отец за весь сезон ни разу не рыбачил. Они продали последний участок, выходивший на море, и остались всего с сорока акрами. Руби отчаянно хотелось помочь, но в то время она располагала только деньгами, заработанными на сборе вишни.
— Сколько тебе не хватает?
— Три тысячи долларов. Не думай об этом, давай лучше поговорим…
— Я могу тебе одолжить.
— Ты?
Руби вынула из сумочки чековую книжку, не слушая возражений отца, выписала чек и положила его на стол.
— Ну вот, — она улыбнулась, — дело сделано.
— Я не могу взять у тебя деньги!
Но оба знали, что он их возьмет.
— Папа, для меня это очень важно.
— Ладно, — медленно проговорил он и тихо добавил: — Спасибо.
В комнате повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в печи.
Руби спросила себя, не думает ли он об отце. Дедушка Бридж был глубоко разочарован тем, что его сын лишен целеустремленности. Будь он жив, он бы сейчас не гордился Рэндом.
Отец неожиданно встал:
— Пойдем прогуляемся.
Руби вышла за ним на яркий солнечный свет. Наверное, в тысячный раз они неторопливо направились по гравиевой дорожке до пристани. Рыбацкие лодки покачивались у причала, зеленые рыболовные сети были намотаны на огромные бобины. У своей ячейки Рэнд взошел на борт «Капитана Хука», затем помог подняться Руби и бросил ей спутанный клубок новой белой веревки.
— Можешь ее срастить? Завтра мы с Недом выходим в море, я ему обещал, что все будет готово.
Руби села на палубу, скрестив ноги, и положила клубок на колени. Она помедлила: оказалось, что она не помнит, как сращивать тросы, но затем пальцы вспомнили то, что забыл мозг, и принялись за работу. Руби соединила тройные плетеные тросы и стала строить петлю.
— Нора оказалась не такой, как я ожидала, — сообщила она как можно небрежнее.
— Ничего удивительного.
Храбрость вдруг покинула Руби. «Замолчи, — нашептывал внутренний голос, — не спрашивай». Но она глубоко вздохнула и посмотрела на отца:
— Что между вами произошло?
Отец быстро перевел взгляд, всмотрелся в ее глаза, затем встал и прошел мимо нее на корму. Лодка тихо поскрипывала при каждом шаге. Рэнд остановился и резко обернулся к дочери, но у Руби возникло странное ощущение, что на самом деле он ее не видит. Он казался каким-то застывшим — или пойманным в ловушку. Интересно, о чем он сейчас вспоминает?
— Папа?
Теперь у нее возникло другое ощущение — что он видит ее насквозь, проникает в ее душу.
— Что, Руби, на этот раз ты решила копнуть поглубже?
— Что ты имеешь в виду?
— Ах, детка… — Отец вздохнул. — Ты любишь устраняться. Я еще не встречал человека, который с такой же легкостью отгораживался бы от окружающих.
— Это нелегко.
Он мрачно улыбнулся:
— Ты умеешь сделать так, что со стороны кажется, будто это легко. Например, ты уехала в Калифорнию и начала там новую жизнь без меня и Кэролайн, но через некоторое время оказалось, что это якобы наша вина. Мы недостаточно часто звонили, или звонили в неподходящие дни, или, позвонив, говорили не то, что нужно. Ты отдалялась от нас все больше и больше. Ты не приехала на мою свадьбу; когда родился твой брат, ты даже не позвонила. Позже, когда у Кэролайн были очень тяжелые роды, ты ее не навестила. Но и в этом оказались виноваты мы. Не ты нас бросила, а мы тебя. И вот теперь ты хочешь размешать старую кашу. Но будешь ли ты здесь на Рождество, или через месяц, или хотя бы завтра, чтобы посмотреть, что из этого выйдет?
Руби очень хотела сказать отцу, что он ошибается, но не могла. Самое большее, на что она сейчас была способна, это тихо признаться:
— Не знаю, папа.
Отец долго смотрел на нее и вдруг предложил:
— Пойдем со мной.
Он спрыгнул на берег и быстро зашагал по дощатому настилу. Он двигался так быстро, что Руби пришлось бегом его догонять. Пройдя пристань, он поднялся по склону холма, не останавливаясь, прошел в дом и толкнул сетчатую дверь. Закрываясь, та чуть не стукнула Руби по голове, но отец этого даже не заметил.
Руби, споткнувшись, переступила порог.
— Господи, папа…
Посмотрев на него, она забыла, что собиралась сказать.
Отец стоял в кухне с бутылкой текилы, потом со стуком поставил ее на стол, резко выдвинул стул и сел. Это движение пробудило в душе Руби слишком много воспоминаний. Острота собственной реакции удивила ее: она была потрясена до глубины души, увидев в руках у отца спиртное. Она схватилась за спинку.
— Я думала, ты бросил пить.
— Я и бросил.
— Ты меня пугаешь.
— Детка, я еще даже не начал тебя пугать. Садись, пристегни ремень и закрепи спинку в вертикальном положении.
Руби выдвинула стул из-под стола, присела на самый краешек и непроизвольно забарабанила ногой по полу. Звук показался ей громким, похожим на выстрел. Отец выглядел другим. Руби не могла понять, в чем дело, но седеющий мужчина в поношенном свитере, вытертом на локтях почти до дыр, который сидел перед ней, был не тем, кого она ожидала увидеть. Этот человек, сгорбившись, смотрел на полную бутылку текилы, и вид у него был такой, словно он много лет не улыбался. Внезапно отец встрепенулся.
— Я хочу, чтобы ты помнила: я тебя люблю.
Руби услышала в его тоне нежность, прочла в глазах искреннее чувство, и это снова напомнило ей, как далеко они разошлись.
— Я этого никогда не забываю.
— Не знаю. Забывать людей, которые тебя любят, у тебя хорошо получается. Все началось в шестьдесят седьмом, за несколько лет до того, как этот чертов мир взорвался. Я учился в университете в Вашингтоне. Заканчивал последний курс и не сомневался, что меня возьмут в Национальную футбольную лигу. Я был настолько в этом уверен, что даже не потрудился получить диплом. Учился я кое-как. Черт возьми, я даже знал, что кому-то платят, чтобы он сдавал за меня экзамены! Тогда мир сошел с ума, слетел с катушек, и всех моих друзей либо погнуло, либо искорежило.
