Странное сооружение в углу, похожее на фонтан, наполняло палату звуком падающей воды.
– Привет, Майк, – повторил он и стал массировать ей ноги, как его научили доктора. Он начал со ступней, затем перешел к голеням и, наконец, к бедрам. При этом он шептал:
– Помнишь тот день в моем кабинете… Джимми Макракен снова вошел, на этот раз с белым пластырем на носу, а у старой миссис Якобсен, как всегда, разыгралась мигрень. На самом деле она просто хотела поговорить. С тех пор как Робби и Джанин уехали в Челан, она чувствует себя очень одинокой. Зато она принесла мне кусочек своего роскошного клюквенного пирога. Помнишь, как быстро он расходился на школьных благотворительных распродажах?
Магнитофон щелкнул, и пошла другая сторона кассеты. Теперь это была Барбра Стрейзанд с песней о том, как люди нуждаются в друзьях.
– Помнишь, как мы танцевали под эту песню, Майк? – спросил он, крепко сжимая руку жены. – Это было на празднике по случаю золотой свадьбы Майноров. Выступал местный оркестр. Солист беззаботно перевирал слова. Мы смеялись до слез, и ты сказала, что если он соврет еще раз, тебе станет дурно. Ты была так красива в тот вечер в джинсовой юбке и белой блузке. Наверное, каждый мужчина в зале мечтал танцевать с тобой. Когда песня закончилась, я поцеловал тебя, и этот поцелуй длился так долго, что ты стукнула меня по спине и сказала: «Прекрати, Ли, мы уже не дети». Но я чувствовал, как ты задрожала… и на какой-то миг мы снова стали детьми.
Теперь он проводил так каждый вечер, пытаясь плавным течением слов проникнуть в ее сердце и душу, заполнить собой образовавшуюся там пустоту. Она напоминала ему нежный увядающий цветок, которому достаточно лишь капли влаги, чтобы окрепнуть и поднять лепестки к живительному солнцу. Он говорил и говорил без устали, пристально вглядываясь в ее лицо в поисках какого-то движения, слабого пожатия руки или трепетания век; это означало бы, что его жаркие слова достигли цели и растопили ледяную пустоту ее мира.
– Слушай, Майк, готов поклясться, что ты думаешь, будто я забыл о нашей годовщине. – Лайем потянулся к альбому с фотографиями, но вдруг передумал. В нем были снимки, сделанные во время их прошлогоднего рождественского путешествия. Майк сама тщательно отобрала их, чтобы наиболее полно проиллюстрировать это незабываемое время.
Глупо было мечтать, что ему легко удастся открыть альбом и просмотреть эти снимки. Альбом вдруг представился кровоточащей раной, открыв которую он рисковал занести инфекцию, способную причинить мучительную боль. Лайем перевел взгляд на маленькую плоскую коробочку, которая лежала у него на коленях.
Она была куплена давно и почти два месяца пролежала в ящике его письменного стола, упакованная в подарочную бумагу. Лайем был так счастлив в тот день, когда решил наконец, что подарить жене на десятилетие их свадьбы.
– Я заказал билеты на «конкорд», Майк. Новый год в Париже… – Его голос дрогнул. Они столько лет мечтали встретить Новый год в отеле «Ритц». Почему он так долго тянул с этими билетами? Ведь дело было не в деньгах и не во времени. Друзья не раз предлагали присмотреть за детьми на зимних каникулах. Но жизнь диктовала свои условия… Майк не могла оставить надолго свою конюшню, занятия волейболом, горными лыжами и скрипкой с Джейси, а также хоккейные тренировки Брета; Лайема держали его пациенты.
Просто жизнь. Они снова и снова забрасывали леску своих мечтаний и не вытаскивали из реки жизни ничего, кроме упущенных шансов и нереализованных возможностей. Почему они вовремя не поняли, как бесценно каждое мгновение их жизненного пути? Почему не предвидели, что случайное падение с лошади может отнять у них будущее?
Лайем поднялся и взялся за ручку, регулирующую положение кровати. Он опустил ее в нижнюю позицию, осторожно лег рядом с женой, подложил ей руку под голову и прижал к себе, стараясь не вытащить иглу капельницы из вены. Ее тело казалось неестественно мягким на ощупь и чересчур хрупким, хотя за это время она потеряла всего пару фунтов.
Он сжал ее руку в надежде, что она почувствует его близость.
– Помоги мне, Майк. Сожми мою руку, сделай что-нибудь, чтобы я понял, как мне дотянуться до тебя…
Они пролежали так почти час. Когда он снова попытался заговорить с ней, из его груди вырвался лишь хриплый стон, слабо напоминавший ее имя.
– Папа?
В первую секунду он решил, что очнулась Микаэла. Но ее рука по-прежнему безвольно покоилась в его ладони, а веки были плотно сжаты, словно склеены. Он медленно обернулся к двери и увидел Джейси с пирогом в руках.
– Привет, дорогая. – Он неуклюже слез с кровати и плюхнулся в кресло.
Дочь подошла к нему. Ее длинные темные волосы падали на плечи, фланелевая рубашка была ей велика и укутывала хрупкую фигурку, как плащ. Слабый румянец, который минуту назад еще был у нее на щеках, бесследно исчез, как только она увидела мать.
– Сегодня у вас юбилей. Десять лет. Вы с мамой всегда отмечали этот день… – Она осеклась, сомневаясь в том, Что ее поздравления уместны, и ожидая поддержки отца.
– Ты права. – Он с трудом нашел в себе силы улыбнуться. – Мама была бы рада, если бы мы отпраздновали это событие.
Джейси поставила пирог на столик у кровати. Двухслойный пирог с прослойкой из розового заварного крема; каждый год Сьюзи Санмен из бакалейной лавки собственноручно выпекала такой им в подарок. Только теперь вместо обычной надписи сверху «С днем свадьбы, Лайем и Майк» пирог украшал скромный узор. Лайем подумал о том, что Сьюзи, наверное, долго решала, какой приличествующей случаю надписью украсить праздничный пирог, прежде чем сдалась.
– Поздравляю, мамочка, – прошептала Джейси, склоняясь над кроватью. Она погладила мать по руке и убрала со лба прядь волос. – Невозможно поверить в то, что вы с Лайемом женаты уже десять лет!
Она обернулась к отцу и улыбнулась. В этот момент она снова была похожа на шестилетнюю школьницу, которая свалилась со шведской стенки в гимнастическом зале и сломала палец. Тогда он постарался сделать все, чтобы облегчить ей боль, но ни бандажный пластырь, ни его шутки не могли осушить ее слез.
– Как она сегодня?
– Все так же, – пожал плечами Лайем.
Джейси подцепила на палец немного крема и поднесла его к носу матери.
– Чувствуешь, как пахнет пирог, мам? Это лучший ванильный крем, который готовит Сьюзи. Ты всегда любила… ты так любишь его.
Надлом в ее голосе заставил сердце Лайема сжаться.
– Бери стул и садись. Что нового в школе?
– Я отлично написала тест по математике, – ответила она, убирая непослушный локон за ухо.
– Ничего другого я и не ожидал.
Она взглянула на отца и отвернулась. Он заметил, как она прикусила нижнюю губу – это движение она унаследовала от матери.
– В чем дело, Джейс?
– Скоро зимние танцы. Марк спросил, пойду ли я с ним.
– Я не против. Ты знаешь, что можешь поступить так, как захочешь.
