Книга Снова домой, страница 51. Автор книги Кристин Ханна

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Снова домой»

Cтраница 51

«Слушай, Энджел, прокати меня на карусели, я никогда еще не каталась»...

Он отчетливо слышал слова, произнесенные ее мягким голосом: Мадлен шептала прямо ему в ухо. Он еще помнил, как она потянула его за руку.

Так на карусели Энджел и сам никогда еще не катался. Когда он смотрел вниз, мир представал в совершенно новом обличье. Незаметна была грубоватая карнавальная мишура, не видна была грязь, выхватываемая яркими лучами прожекторов, не бросались в глаза пошлые дешевые призы, ожидавшие победителей на празднике. Оставались только призрачный свет фонарей, движение, волшебство.

Энджел привлек к себе Мадлен вместе с ее шатким сиденьем. Он захотел ее со всей страстью семнадцатилетнего парня, который впервые в жизни по-настоящему влюблен. Он провел ладонью по ее руке и ощутил внезапный сильный озноб.

Мадлен повернулась к Энджелу – и у него радостно запрыгало сердце: глаза ее сверкали любовью, в .тер откидывал назад ее волосы, лицо освещали, казалось, луна и звезды. «Я люблю тебя, Энджел Демарко».

«Я люблю тебя, Мадлен», – произнес он в ответ, чувствуя, как на глаза наворачиваются предательские слезы. Но Энджелу не хотелось вытирать их. В то мгновение он чувствовал себя рядом с Мадлен счастливым, спокойным, уверенным.

Потом, крепко взявшись за руки, они долго бродили, и Энджел был прямо-таки поражен окружавшим его ночным волшебством. Для парня, всю жизнь прожившего в грязном трейлере рядом с матерью-алкоголичкой, все это и вправду казалось совершенно необычным, кружившим голову.

Во всех киосках, мимо которых они проходили, Энджел покупал Мадлен мягкие игрушки, какие-то дурацкие сувениры, стаканчики. Но лучше всего ему запомнилась самая последняя покупка.

«Сережки», – прошептала Мадлен ему на ухо, указав на прилавок. Энджел сразу понял, отчего она выбрала именно их: сережки были такими простыми, что найди их Алекс в ее вещах – он был бы искренне шокирован. Мадлен, носившая жемчуг, бриллианты, изумруды, никогда не покупала себе столь дешевых и безвкусных украшений.

Он отдал восемь долларов четвертаками – и положил подарок ей на ладонь. Выражение ее глаз при этом было таким счастливым, что Энджелу ничуть не было жаль потраченных денег.

Позднее они гуляли в Каррингтон-парке, валялись под раскидистым вековым дубом, обнявшись и глядя на усыпанное звездами небо. Они говорили и все никак не могли наговориться: поверяли друг другу свои секреты, обменивались клятвами, рассуждали о своем будущем. Затем она повернулась к Энджелу и чуть дрожащим голосом сказала, что беременна.

Он ощутил радость и вместе с тем – сильнейший страх. Радость от сознания того, что сделается отцом, и страх при мысли, что не сумеет оказаться достойным этого.

Энджел сделал то, что Мадлен и ожидала от него: привлек ее к себе, поцеловал, поклялся, что они всегда будут вместе. В тот момент Энджел верил каждому своему слову.

Бледный рассвет пришел на смену волшебной ночи, постепенно появлялись розовые и пурпурные тени. Когда Энджел и Мадлен собирались уходить каждый к себе домой, она вытащила из ушей сережки и долго их разглядывала.

– Я не могу принести их домой. Отец... ты же знаешь, он сразу заметит.

Энджел взял сережки.

– Я буду хранить их.

– Слушай, а давай спрячем их здесь? И тогда под этим дубом навсегда останется напоминание об этом дне. Когда мы состаримся, будем приходить сюда вместе с внуками.

Энджел до сих пор отчетливо помнил, как от слов Мадлен у него защемило сердце от любви.

Завернув сережки в дорогой с вышитой на уголке монограммой платок Мадлен, Энджел зарыл их под деревом.

Мадлен следила за ним влажными от слез глазами.

– Мне домой пора, – прошептала она.

...В следующий раз он увидел ее, сидящей на скрипучей материнской тахте: Мадлен говорила о будущем ребенке.

Он понимал, что тогда говорил совсем не то, что надо, не то, что она так хотела услышать. Но слова вырывались помимо его воли. Он был чудовищно напуган. Целую неделю потом, почти каждый день, он звонил ей, но, когда к телефону подходил отец, Энджел бросал трубку. Наконец он набрался смелости, пришел к ее дому и увидел решетку на окне комнаты Мадлен. Тогда-то он сразу понял, что произошло, – Алекс узнал о ребенке.

Энджел помчался домой. Никогда он не был так сильно напуган. И тогда он поговорил с единственным человеком, которому мог излить душу. Фрэнсис сразу сказал, что Энджелу «надлежит хоть раз в жизни поступить так, как требуют долг и совесть».

Энджел искренне пытался именно так и сделать. Через весь город, под дождем, он поехал к ней домой. Сначала Энджел был исполнен самых что ни на есть благородных намерений, но с каждой проделанной милей страх все более сковывал его душу. Когда Энджел подъехал наконец к дому, в котором жила Мадлен, он дрожал как осиновый лист. Он заранее боялся того, чего она была вправе потребовать от него. Страх буквально парализовал Энджела.

Он помнил, что долго стоял напротив ее дома, глядя на серый фасад. Больше всего ему хотелось тогда развернуться и задать стрекача. Он был уже готов к этому, но тут заметил тень на фоне ярко освещенного окна ее спальни. Энджел вспомнил, как на карусели она сказала: «Я люблю тебя».

Это приободрило его, и он, припарковав велосипед у забора и подняв воротник, чтобы хоть как-то защититься от дождя, двинулся по дорожке к дому и громко постучал.

Послышались шаги, затем лязг открываемого замка, и дверь распахнулась.

В дверях стоял настоящий Бог в костюме от братьев Брукс и с бокалом мартини в руке. Никогда раньше Энд-желу не доводилось видеть такого крупного и властного мужчину. Голос у него был гулкий и громкий, как будто он говорил в водосточную трубу. «А, так ты и есть тот грязный подонок, который трахнул мою дочь?»

Остаток разговора Энджел помнил довольно смутно. В продолжение всей беседы он испытывал стыд и раскаяние, слитного же воспоминания у Энджела не осталось: лишь отдельные выражения ее отца, жалившие душу, как отравленные стрелы.

«Кем ты себя воображаешь, считая, что вот так запросто можешь являться ко мне и стучаться, как к себе в дом, а?! Ты же просто ничтожество, понимаешь? Ты – никто!»

Каждое слово было как удар наотмашь. И с каждым новым словом Энджел чувствовал себя все меньше и меньше ростом, пока наконец от него вообще ничего не осталось.

«Сколько тебе нужно, парень, чтобы ты навсегда исчез из ее жизни? Тысяча? Пять тысяч? Десять? Что ты скажешь, сопляк, если я уволю твою пьянь-мамашу, а?! Думаешь, я не знаю, что она работает у меня на шахте? В жизни бывает много неожиданных поворотов, чтобы ты знал».

Энджелу потребовалась минута, чтобы до него дошел смысл сказанного, и в конце концов он сообразил: Алекс предлагает ему сделку.

«Десять тысяч, парень, подумай хорошенько...»

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация