– Знаешь, я хотел извиниться перед тобой. Помнишь, мы обсуждали то, что я выложил фото старушек в фейсбук. Я тогда тебе сказал: «Может, ты сама хотела, а я тебя опередил?» Прости, ладно? Это было свинством такое сказать. Я же знал, что для тебя это сокровенное дело. И не должен был свистеть о нём на всю округу.
– Кстати, – оживилась я, – а ты был прав!
– В чём? – удивился он.
– В том, что я действительно этого хотела. Я много думала о том разговоре. Пыталась понять, чем он так меня разозлил. И поняла. Я ведь давно туда езжу. И я выслушала столько историй… Мне очень хотелось рассказать эти истории где-то. Но я стеснялась. Привыкла бороться со всеми своими желаниями.
– Желания? – подмигнул Данька мне.
– Подожди, я серьёзно!
– Ах, прости, всё время забываю об этом. И что ты решила?
– Пока не знаю. Но как только я поняла, что могу, что имею право рассказать об этих старушках, мне захотелось туда поехать.
– Думаешь, они будут не против?
– Думаю, им даже будет приятно. Ведь потом можно распечатать всё вместе с комментариями и привезти им.
– Да, я вспомнил! Я тут с братом говорил. С Регинкиным отцом. Слушай, помнишь, Светлана Романовна рассказывала нам о музеях, об импрессионистах. Давай отвезём её в Пушкинский музей?
– На чём?
– Я же говорю, я договорился с братом. Он согласен нас отвезти. Романовну, ещё кого-нибудь.
– Может, мою бабушку?
– Можно и твою бабушку!
Я ахнула и бросилась ему на шею.
– О, решила не сдерживать чувств?
– Это просто чувство благодарности, – смутилась я, отпуская его.
Но он повернул меня к себе и придвинулся близко-близко. Так что коснулся своим носом моего, и его глаза слились в один большой глаз, словно он вздумал поиграть со мной в «пьяную муху».
– Первый раз в жизни целую женщину-кошку.
– Погоди, – сказала я, подняв руку и прижав её тыльной стороной к губам, загораживаясь от него, – я хочу знать. Я могу тебе верить?
А он отвёл мою ладонь в сторону и медленно её опустил…
Эпилог
Последнюю запись я сделала во дворе, сидя на краю песочницы, уже засыпанной снегом. Данька просигналил мне третий раз. Удивительно, как его брат, который сидел за рулём, выдержал проявление такого нетерпения. Или после истерик Регины его сложно вывести из себя?
Но я в третий раз сделала вид, что ничего не замечаю. Поставила точку. И протянула флипбук девочке в песочнице.
Мне больше он не нужен, маленький флипбук. Я завела большой блокнот в клеточку, чтобы записывать туда всё интересное и смешное, о чём услышу в доме престарелых. Записывать буду в «Ромашкове», а потом дома выкладывать «Вконтакте». А там поглядим, может, и на фейсбуке.
Симпатичная такая девочка, кареглазая, темноволосая, одета правильно – не в кричаще-розовое пальто, а в тёмно-серый тёплый костюм и голубую шапочку. Она собирает снег с бортика лопаткой осторожно, стараясь не зацепить песок, лежащий под ним, и укладывает в ведёрко.
– Что это? – спросила она, откладывая совок.
– Видишь? – показала ей я. – Тут мультик. Машинка залезает-залезает на гору, а потом р-раз – и преодолевает.
– Преодолевает? – переспросила девочка.
Слово показалось ей непонятным.
– Да. Всегда.
– Хороший мультик. Ты мне его отдаёшь? Спасибо. А ты куда? Это тебя дяди в машине ждут?
Я кивнула, махнула ей на прощанье и поднялась с места.
Последняя запись в моём флипбуке была такой: «
Любовь похожа на доверие».
