Утром он встал в девять, чтобы успеть побриться и
приготовиться к встрече. В половине десятого позвонил Эдгар Вейдеманис, обычно
просыпавшийся рано.
– Тебе что-нибудь нужно? – спросил Эдгар. – Звонил Леня
Кружков, спрашивал, когда ему подъехать.
– Ждите меня у дома в половине двенадцатого, – попросил
Дронго. – Я хочу поговорить с одним своим старым знакомым.
В десять утра он спустился вниз, но машины, которую за ним
должны были прислать, не было. Он подождал несколько минут и набрал номер
мобильного аппарата Потапова.
– Что случилось? – спросил Дронго. – Почему не приехала
машина?
– Я приеду через час, – мрачно сообщил Потапов. – У нас
изменились планы. Земсков успел доложить своему руководству, что мы пытаемся
вести параллельное расследование. И сейчас меня вызывают на ковер к моему
руководителю.
– Ничего страшного, я вызову свою машину. Встретимся у моего
дома в двенадцать. А вы постарайтесь выторговать для меня два дня.
– Кажется, он вас тоже достал? – понял Потапов.
– Я не люблю, когда мне мешают, – признался Дронго.
Позвонив своему водителю, он попросил его приехать. После чего
набрал еще один номер. На часах было пятнадцать минут одиннадцатого.
– Слушаю вас, – сказала девушка-секретарь.
– Доброе утро. Скажите, пожалуйста, Сергей Алексеевич у
себя?
– У себя, но он занят.
– Передайте ему, пожалуйста, что звонил Дронго.
– Что? – изумилась девушка. – Тот самый? Это вы – Дронго?
Однажды Дронго проводил расследование в их институте, и с
тех пор его имя произносили там с особым уважением.
– Вы, очевидно, новенькая? – улыбнулся Дронго.
– Я заменяю заболевшую… Ой, вы правда сам Дронго?
– Вы можете соединить меня с Сергеем Алексеевичем?
– Конечно, могу. Прямо сейчас. Одну секунду…
Дронго подумал, что в популярности есть свои положительные
стороны.
– Здравствуйте, дорогой друг! – услышал он голос академика
Архипова. – Как давно вы о нас не вспоминали.
– Мне нужно с вами встретиться, – сказал Дронго. – Хотелось
бы поговорить.
– Конечно, – сразу согласился Архипов, – приезжайте прямо
сейчас.
– Мне сказали, что вы заняты. Может, лучше подъехать позже?
– Нет. Я ведь знаю, чем вы занимаетесь. Вы наверняка будете
говорить со мной не о моих научных разработках, а о собственных проблемах,
которые гораздо важнее наших маленьких проблем. Приезжайте, я вас жду.
– Спасибо, – взволнованно сказал Дронго.
Через полчаса Дронго был в институте Архипова. Молодая
секретарша, подавая чай, восторженно смотрела на него, как на чудо.
– Еще немного – и она попросит у меня автограф, – рассмеялся
Дронго, когда девушка вышла.
– В нашем институте существует культ Дронго, – улыбнулся
академик. – После вашего сенсационного расследования про вас рассказывают
легенды. Вас считают Шерлоком Холмсом, Эркюлем Пуаро и комиссаром Мегрэ в одном
лице.
– Хорошо, что не миссис Марпл, – пробормотал Дронго.
– Какое у вас ко мне дело? – спросил Архипов, устраиваясь в
кресле напротив Дронго.
Секретарша принесла чай. Кофе академик давно не пил из-за
высокого давления. А Дронго больше любил чай, справедливо полагая, что кофе
может способствовать появлению аритмии сердца.
– Вчера по телевизору сообщили о смерти академика Глушкова,
– начал Дронго.
– Да, – кивнул, нахмурившись, Сергей Алексеевич. – Так
нелепо все получилось. Мы с ним виделись на заседании в академии в понедельник.
И вот такая нелепая смерть. Говорят, инфаркт. Но он был, по нашим понятиям,
молодым человеком. Ему не было и шестидесяти. Для академиков это, что
называется, не возраст.
– Его разработки могли представлять какой-нибудь интерес для
других стран?
– Его научные изыскания представляли интерес для мировой
науки, – вздохнул Архипов. – Он был нашим ведущим экономистом. Такой светлый
ум. А почему вы спрашиваете про другие страны?
– Когда человек внезапно умирает, это вызывает определенное
беспокойство. Поэтому я хочу все проверить. У него не было никаких проблем в
последнее время?
– Не знаю. Наши сферы интересов не пересекаются, но я не
думаю, что у него могли быть такие проблемы, которые стали бы причиной его
смерти. Он умер не от инфаркта? – спросил вдруг академик, блеснув стеклами
своих массивных очков.
– Пока никаких других сведений нет, – соврал Дронго. – Вы
близко знали его семью?
– Достаточно близко. Наши жены раньше дружили. Вернее,
дружили моя жена и его покойная супруга. Вы, наверное, уже знаете об этом. Она
умерла десять лет назад. Федор Григорьевич очень болезненно переживал смерть
своей супруги. Наверное, в этом был какой-то рок. Она стольких людей спасала от
онкологических болезней, а сама умерла от рака мозга. Операция была невозможна,
и она это хорошо понимала. Страшная трагедия! Она, кажется, хотела даже
покончить жизнь самоубийством, но затем решила идти до конца, чтобы не
осложнять жизнь близких. К тому же тогда Глушков был вице-премьером, и ее
смерть могла вызвать ненужные разговоры. Такая женщина была! Царство ей
небесное! Очень хороший специалист и человек. Он потом года полтора-два ходил
как оглушенный.
– А затем встретил Веронику Андреевну…
– Его можно понять. Когда умерла его супруга, ему было сорок
восемь лет. В таком возрасте мужчине трудно без женщины. К тому же он не был
аскетом. А Вероника оказалась напористой молодой особой. Некоторое время они
встречались, но я не думал, что их отношения перерастут в нечто серьезное.
Очевидно, Глушков думал иначе. В девяносто пятом снова начались разговоры, что
его нужно возвращать в правительство, и ему было неудобно оставаться холостым.
Бегать как мальчику на свидания. Свадьбы не было. Они зарегистрировались, и он
сразу улетел в Германию на симпозиум. А по возвращении его принял президент и
сразу предложил должность министра экономики. Глушков тогда отказался. А в
девяносто седьмом согласился на должность вице-премьера. Он тогда считал, что
правительство Черномырдина ведет страну к краху. Он видел, на каких спекуляциях
была построена экономика, какие проценты получали по государственным бумагам.
Федор Григорьевич тогда доказывал, что сильно заниженный рубль и установленный
коридор – это пагубный путь, ведущий в никуда. Но никто его не слышал. В
девяносто седьмом деньги делали из воздуха. В марте девяносто восьмого он ушел
со своего поста по собственному желанию. Через месяц все правительство было
отправлено в отставку, а еще через несколько месяцев был объявлен дефолт, и
оказалось, что академик Глушков был гораздо дальновиднее многих экономистов,
утверждавших, что наша экономика уже набрала обороты. Тогда все и рухнуло.
