– Извините, Абрам Моисеевич, что мы беспокоим вас в субботу,
– начал, немного волнуясь, Потапов, – но мы проводим расследование по факту
убийства вашего соседа, академика Глушкова. Поэтому мы вынуждены беспокоить
всех его соседей, в том числе и вас.
– Я понимаю, – сказал Перельман. – Мы были потрясены
убийством Федора Григорьевича. Вчера к нам приходили ваши коллеги из
прокуратуры и… Как называется это ведомство?..
– ФСБ, – подсказала супруга.
– Спасибо, Клавдия. Правильно, ФСБ. Нас уже допрашивали. Но
если вы считаете, что нужно продолжить разговор, мы согласны.
Потапов оглянулся на Дронго, словно передавая ему
инициативу.
– В ту ночь вы ничего не слышали? – спросил Дронго.
– Ничего, – ответил Перельман. – Если бы отсюда были слышны
выстрелы, я бы сразу позвонил в милицию. Или хотя бы вызвал охрану. Нет, мы
ничего не слышали.
Его супруга сидела молча, скрестив руки на груди, словно
давая понять, что ничего не скажет непрошеным гостям. И не разрешит ничего
рассказывать мужу.
– Вы его хорошо знали? – спросил Дронго.
– Очень хорошо, – подтвердил Перельман. – Знаете ли, у нас
раньше была собственная дача. В другом месте. Но на ее содержание и охрану
нужно было тратить огромные деньги. У меня и у моих детей таких денег не было.
И тогда мы решили продать дачу, а Федор Григорьевич предложил мне, как
вице-президенту Академии наук, эту дачу в Жуковке. И хотя я сильно сомневался,
что это осуществимо, тем не менее он сам провел решение, и мне выделили вот
этот дом, в котором мы живем уже много лет. Раньше, когда была жива его первая
супруга, мы часто ходили друг к другу в гости.
– А сейчас перестали?
Перельман оглянулся на жену. Она сохраняла непроницаемое
выражение лица. Он пожал плечами:
– У него молодая жена, другие интересы. Мы стали меньше
общаться…
– И перестали ходить друг к другу в гости? – настаивал
Дронго.
– Мы стали меньше общаться, – повторил Абрам Моисеевич.
Его супруге явно не нравился настойчивый следователь.
Но Дронго продолжал:
– Вы хорошо знаете его семью?
– Мне казалось, что знаю. Его старшая дочь училась с нашей
младшей. У них прекрасный сын Олег. Добрый, внимательный, ласковый. Сейчас у
него семья, дети-близнецы. Олег бросил науку и начал заниматься бизнесом,
кажется, поставками продуктов. Прежнюю супругу Федора Григорьевича мы хорошо
знали, дружили, много общались.
– Какой он был человек?
– Хороший. Порядочный, прямой, честный. Бескомпромиссный. Я
всегда удивлялся, как он может работать в нашем правительстве. Такие люди там
обычно долго не задерживались. Его уважали все. Но он дважды подавал в
отставку. Вы знаете много чиновников, которые подали в отставку с подобных
мест? И по собственному желанию? Вот почему я считаю, что Федор Григорьевич был
одним из самых порядочных и принципиальных людей, коих я знал за время своей
жизни.
– Прекрасная характеристика, – кивнул Дронго.
– Ничего другого я сказать не могу.
Абрам Моисеевич повернулся к жене и покачал головой. Ему
явно не хотелось, чтобы она вмешивалась в разговор. Но она нервничала. Было
заметно, с каким трудом она сдерживает свое волнение.
«Почему она так волнуется? – подумал Дронго. – Почему одно
лишь упоминание имени Глушкова приводит ее в такое состояние? Нужно понять, что
происходит».
– Когда в последний раз вы были на даче Глушкова? – спросил
Дронго.
Перельман еще раз посмотрел на супругу. Она тяжело
вздохнула, но снова промолчала, давая возможность мужу самому ответить на
вопрос.
– Несколько лет назад, – помрачнел Абрам Моисеевич. – Точно
я не помню. Мы не фиксируем свои визиты к соседям.
– И вы не можете вспомнить, когда в последний раз были в
гостях у вашего коллеги по академии? – не поверил Дронго. – Даже с учетом того
факта, что именно Глушков пробил вам эту дачу?
– Мы стали меньше общаться, – не выдержав, вмешалась супруга
Перельмана и обиженно добавила: – Вы нас так допрашиваете, как будто мы убили
своего соседа.
– А почему вы решили, что его убили? Ведь в сообщении об
этом не говорилось.
– Молодой человек… – вспыхнула супруга Перельмана.
– Клавдия… – испуганно попросил он.
– Ничего, – отмахнулась она от мужа. – Молодой человек, –
повторила она, обращаясь к Дронго, – должна вам сказать, что нам не нравится
манера, в которой вы ведете допрос. Почему вас так интересуют наши отношения с
Глушковым? Вам же объяснили, что мы уже давно не были в соседнем доме.
По-моему, этого вполне достаточно.
– Возможно, – согласился Дронго. – Но ваша дочь училась в
одном классе с Аллой, дочерью Глушкова. Вы ведь сами об этом сказали. Но,
видимо, забыли добавить, что она до сих пор поддерживает с Аллой неплохие
отношения. Или я ошибаюсь?
– При чем тут наша дочь? – высоким голосом спросила Клавдия
Перельман. – Мне кажется, вы уделяете нашей семье слишком большое внимание.
– Ваша дочь бывала на даче у Глушкова? – Дронго не собирался
сдаваться.
– Хватит! – поднялась со своего места Клавдия. – Мы больше
не хотим с вами разговаривать.
– Клава… – попытался вмешаться Перельман.
– Неужели ты не понимаешь, зачем они пришли? – рассерженно
воскликнула его супруга. – Они хотят втянуть в эту историю нашу Алину. Я не
позволю…
– Мама, – неожиданно раздался голос у нее за спиной, – не
нужно кричать. Может быть, они уже все знают и поэтому пришли именно к нам.
Глава 8
Все обернулись. В дверях стояла высокая молодая женщина лет
тридцати. Под глазами у нее явно обозначились темные круги. Очевидно, смерть
Глушкова она переживала гораздо сильнее своих родителей. Овал лица у нее был
отцовский, с несколько вытянутым подбородком. Но остальные черты и цвет глаз
были от матери. Она была гораздо красивее своей матери. Хорошо сложенная,
зеленоглазая, она стояла у дверей и смотрела на присутствующих. На ней была
черная прямая юбка и темный джемпер, волосы собраны сзади в пучок.
– Хватит, мама, – обратилась она к матери. – Следователи не
приезжают просто так. Неужели ты не понимаешь, почему они здесь?
– Алина! – возмущенно сказала мать. – Ты с ума сошла! Зачем
ты вообще спустилась?
– Услышала твой громкий голос и решила, что мне нужно
присутствовать при разговоре.
– Я не хочу, чтобы тебя допрашивали, – разволновалась мать.
– Это наше с отцом дело, и ты не вмешивайся.
