В тот вечер, на приеме в Кастильском дворце — события относятся к началу века — графиня произвела фурор; сам король Кристиан, в честь которого было устроено торжество, обратил внимание на ее необыкновенную красоту. На изящней шейке сияли драгоценные камни. В лучах света бриллианты сверкали и переливались тысячами граней. Казалось, ни одна другая женщина не сумела бы с таким изяществом и благородством носить на плечах столь драгоценную тяжесть.
Это был двойной триумф. Граф де Дре насладился им вполне, а когда супруги вернулись в свой старый особняк, расположенный в предместье Сен-Жермен, и вошли в спальню, граф откровенно торжествовал. Он гордился своей женой и, наверное, ничуть не меньше, драгоценным колье, приносящим славу уже четвертому поколению в его роду. Жена чуть сдержаннее выражала свою радость, что, конечно, свидетельствовало о ее гордом нраве.
Довольно неохотно она сняла колье со своих плеч и протянула мужу, который с восторгом осмотрел сокровище, будто раньше не видел его. Затем, уложив реликвию в красную кожаную шкатулку с гербом кардинала, граф прошел в соседний кабинет, точнее, маленький альков, полностью изолированный от спальни и имеющий только один вход, находившийся в изножии супружеской кровати. Как всегда, хозяин спрятал шкатулку на довольно высокой полке среди шляпных коробок и стопок белья. После этого закрыл дверь и разделся.
Утром граф встал около девяти часов, чтобы до завтрака побывать в «Креди лионэ». Он оделся, выпил чашку кофе и спустился в конюшню. Здесь он отдал ряд распоряжений. Его беспокоила одна кобыла. Он велел провести ее и пустить рысью по двору. Затем вернулся к жене.
Графиня еще не покидала спальни, горничная помогала ей укладывать волосы.
— Вы уходите? — спросила она мужа.
— Да… по этому делу…
— О! Конечно… так надежнее…
Граф вошел в кабинет. Но через несколько секунд без особого, кстати, удивления, спросил:
— Вы взяли его, дорогая?
— Что? Нет-нет, я ничего не брала, — ответила жена.
— Вы его переложили.
— Вовсе нет… я даже дверь в кабинет не открывала.
Граф появился на пороге, на нем лица не было; еле слышным голосом он пробормотал:
— У вас его нет?.. Это не вы?.. Тогда…
Графиня подбежала к нему, и они стали лихорадочно искать пропажу, бросая коробки на пол и расшвыривая горы белья. Граф все время повторял:
— Бесполезно… все, что мы делаем, бесполезно. Я положил его вот сюда, на эту полку.
— Вы могли ошибиться.
— Нет, сюда, на эту полку, и ни на какую другую.
Они зажгли свечу, потому что в этой комнатке было довольно темно, вынесли белье и убрали все вещи, загромождавшие помещение. Когда в кабинете ничего не осталось, они с отчаянием признали тот факт, что знаменитое колье, «Колье королевы, попавшее в рабство», исчезло.
Решительная по характеру графиня, не тратя времени на бесплодные сожаления, послала за комиссаром полиции господином Валорбом, проницательность и здравомыслие которого супруги уже имели возможность оценить. Его ввели в курс дела, подробно рассказав обо всем, и он тут же спросил:
— Уверены ли вы, господин граф, что никто не мог пройти ночью через вашу спальню?
— Абсолютно уверен. У меня очень чуткий сон. Более того, дверь спальни была заперта на задвижку. Сегодня утром, когда жена позвонила, вызывая горничную, мне пришлось отодвигать ее.
— А нельзя ли проникнуть в кабинет каким-нибудь другим путем?
— Невозможно.
— Окна нет?
— Есть, но оно загорожено.
— Я хотел бы это проверить…
Зажгли свечи, и месье Валорб тут же указал на то, что окно лишь до середины было загорожено буфетом, который к тому же был не очень плотно прижат к раме.
— Он стоит так близко у окна, что его невозможно сдвинуть без грохота, — возразил месье де Дре.
— А куда выходит это окно?
— Во внутренний дворик.
— А под вами есть еще этаж?
— Два этажа, но на уровне комнат для прислуги установлена решетка в мелкую сетку, отгораживающая их от дворика. Вот почему у нас так мало света.
К тому же, когда отодвинули буфет, оказалось, что окно закрыто, а этого не могло быть, если бы кто-то пролез в комнату снаружи.
— Если только этот «кто-то» не вышел через нашу спальню, — заметил граф.
— Но в таком случае она не была бы заперта на задвижку.
Комиссар подумал с минуту, затем, обернувшись к графине, спросил:
— Мадам, было ли известно в вашем окружении, что вы собирались надеть это колье вчера вечером?
— Конечно, я этого не скрывала. Но никто не знал, что мы запираем его в этом кабинете.
— Никто?
— Никто… За исключением разве…
— Прошу вас, мадам, уточните. Эта деталь — одна из важнейших.
— Я подумала об Анриетте, — сказал графиня мужу.
— Анриетте? Она знает об этом не больше других.
— Ты в этом уверен?
— Кто эта дама? — спросил месье Валорб.
— Мы дружили в монастыре, она порвала со своей семьей, чтобы выйти замуж за простого человека, чуть ли не рабочего. После смерти ее мужа я взяла ее вместе с сыном к себе, обставила им квартирку в этом доме.
И добавила смущенно:
— Она оказывает мне кое-какие услуги. Руки у нее золотые.
— На каком этаже она живет?
— На нашем, недалеко отсюда… в конце коридора… Кстати, кажется… окно ее кухни…
— Выходит на этот дворик, не так ли?
— Да, как раз напротив нашего окна.
После этого заявления наступила короткая пауза.
Затем месье Валорб попросил проводить его к Анриетте.
Они застали ее за шитьем, рядом с ней читал книгу малыш шести-семи лет. Увидев, как бедно обставлено ее жилище, состоявшее всего лишь из одной комнаты без камина и маленькой ниши, заменяющей кухню, комиссар немного удивился и стал задавать вопросы. Сообщение о совершившейся краже, по всей видимости, поразило ее. Накануне вечером она сама одевала графиню и застегивала колье у нее на шее.
— Великий Боже! — воскликнула она. — Кто бы мог подумать!
— А вам на ум ничего не приходит? Ни малейшего подозрения? Не исключено, что преступник пробрался в дом через вашу комнату.
Она от души рассмеялась, даже мысли не допуская, что на нее может пасть хоть тень подозрения.
— Но я не покидала своей комнаты, я ведь никуда не хожу. К тому же разве вы не видели?
Она открыла окно в нише.
— Посмотрите, до подоконника напротив тут не меньше трех метров.
