Толик первым откликнулся на ее горе.
— Ну-ну-ну, — пробормотал он. Присел на корточки
возле кресла, в котором сидела Лида, достал из кармана платок и, отводя руками
рыжие локоны, принялся осторожно вытирать мокрые щеки. — Но вы же не
хотели этого, правда?
— Естественно, не хотела, — Лида посмотрела на
Толика с надеждой. — Откуда мне было знать, что мои конфеты со снотворным?
— Твои — это какие?
— Которые шеф отдал мне.
— Да, я отдал их ей, — подтвердил Бубенцов. —
Я подумал, раз я не стану посылать их жене, пусть их возьмет Лида.
— Судя по всему, именно эти конфеты и были
отравлены, — заявил Денис. — Я полагаю, это та самая коробка, которую
Дина купила четвертого августа в большом магазине неподалеку отсюда. После
объяснения с Игорем она решила отравить его жену. Причем так, чтобы подозрение
пало на него. Четвертого числа, накануне их юбилея, она отправилась в магазин
подальше от дома и купила там коробку «Ночной жары». Она отлично знала о традиции
и ничем не рисковала. Поздно вечером она пробралась сюда, в это офис, и
оставила конфеты на столе, уверенная, что они по традиции будут отправлены
Наталье Бубенцовой. И на них, заметьте, останутся отпечатки пальцев Игоря. Ты
же наверняка их схватил, — обратился он к другу. — Хотя бы просто для
того, чтобы отодвинуть в сторону.
— Но утром пятого числа, выйдя из дому, Дина первым
делом купила еще одну коробку конфет, — перебил его Толик. — Зачем?
— Я думаю, лицо женщины за прилавком, которая продала
ей конфеты четвертого вечером, все же показалось Дине знакомым. Она подумала,
что та тоже может узнать ее. Поэтому утром на всякий случай она купила еще одну
коробку «Ночной жары», чтобы предъявить ее, если вдруг возникнут вопросы. С
этими «чистыми» конфетами, которые в случае чего должны были создать ей алиби,
Дина заявилась сюда. Наверное, ей не хотелось возвращаться домой. Однако
конфеты она наверняка прятала от посторонних глаз.
— Она завернула их в свой плащ, а плащ положила в
кресло возле моего стола, — подала голос Лида. — Я в тот момент
выходила. В туалет, — стесненно добавила она. — Потом вернулась, вижу
— плащ лежит. Я его подняла, чтобы повесить на вешалку, конфеты упали на пол и
рассыпались. Я пыталась собрать их и… и…
— И? — нетерпеливо спросил Бубенцов.
— Мне было неловко, что я валяла их по полу, — с
отчаяньем выдавила из себя секретарша. — И я…
— И вы поменяли коробки! — воскликнул Толик.
— Да, я взяла конфеты, которые отдал мне шеф, и
завернула их в плащ Дины. А плащ снова положила в кресло и вышла из кабинета.
Толик хрипло рассмеялся, и все головы повернулись в его
сторону.
— Понимаете, что получается? — торжествующим тоном
спросил он. — Когда Дина ела конфеты, она не подозревала, что именно в
них-то и находится снотворное.
— И она вовсе не покончила с собой? — ошеломленно
спросил Бубенцов. Галстук стал мешать ему, и он снова потянул его вниз. —
Она поедала их, представляя, что моя жена в это время перебрала снотворного и
может отправиться на тот свет? О, Господи…
— Судьба перехитрила эту женщину, — заключил
Толик. — Думаю, в милицию идти не стоит. В конце концов, Дина Азарова
действительно отравила себя сама.
Взъерошенный Бубенцов заметался по кабинету, потом схватил
ключи от машины и ринулся к двери, бросив на ходу, что ему необходимо повидаться
с женой.
— Можешь меня не ждать, — вполголоса сказал Толик
своему напарнику. — Я останусь с Лидой. Девушка жила последние дни в
страшном напряжении. Она догадывалась, что с конфетами что-то не так и,
разумеется, нервничала.
— Да, если бы не небрежность секретарши…
— Отравилась бы сама секретарша, — закончил
Толик. — Она призналась, что ужасная сладкоежка. Я приглашу ее со мной
поужинать. Клянусь, на десерт мы закажем что-нибудь менее мрачное, чем
шоколадные конфеты.
Опасайтесь любимых
Варвара сидела на кровати небольшого, но чистенького
гостиничного номера, который они с Никитой сняли еще вчера вечером, расчесывала
волосы и мечтала. На следующей неделе они уедут к морю, в беззаботный мир
солнца, пальм, золотого песка и романтических южных ночей. И в этом мире они
будут вдвоем, только он и она… Ах, как приятно мечтать и строить увлекательные
планы.
Тем временем Никита вышел из ванной, бросил полотенце на
стул, подошел к окну и уставился вдаль невидящим взглядом. Варвара сразу же
поняла, что ее спутник чем-то расстроен. «Может быть, не стоило так на него
нажимать? — подумала она. — Может быть, он считает, что наши
отношения развиваются слишком быстро? Возможно, он вовсе даже не хочет ехать со
мной в отпуск, и если я буду настаивать, мы, чего доброго, поссоримся. А этого
я точно не переживу». Никита был первым мужчиной, который понравился ей
по-настоящему. Понравился? Да что уж тут кривить душой: она безумно в него
влюбилась, втюрилась, просто голову потеряла. И конечно же, если Никита скажет,
что никуда ехать не хочет, она не станет скандалить и устраивать истерику. Как
говорит ее папочка, у которого не все случаи жизни есть своя поговорка: «Самая
неподходящая одежда для женщины — это ежовые рукавицы». Ну так вот, она уступит
— пусть будет так, как хочет любимый. Не хватало еще, чтобы он посчитал ее
капризной и избалованной эгоисткой.
— У тебя что, какие-то неприятности, да? —
сочувственно спросила она, подойдя сзади и прижавшись щекой к его плечу.
— Знаешь, Варь, наверное, с нашей поездкой ничего не
получится, — наконец хмуро произнес Никита, — Ты не обижайся…
У него было приятное открытое лицо с яркими синими глазами и
ямочкой на подбородке. Непокорные русые волосы никогда не лежали так, как
задумал парикмахер.
— А почему не получится? — робко спросила Варвара.
Никита принялся расхаживать по комнате взад и вперед, что-то
сосредоточенно обдумывая. Его совершенно определенно что-то тревожило, теперь в
этом не было никакого сомнения. Девушка пыталась разгадать, что произошло, но в
голову ничего стоящего не приходило.
— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила
Варвара. Только сейчас она вдруг сообразила, что Никита нервничал еще вчера.
Она чувствовала, что он как будто не в своей тарелке, но предпочла не обращать
на это внимания — ей не хотелось портить их долгожданный чудесный вечер для
двоих.
— Да так, кое-какие проблемы.
— Ты никогда мне ничего не рассказываешь! —
воскликнула Варвара и тут же прикусила язык. Как будто у нее у самой нет от
него никаких секретов. К тому же сейчас совсем не время показывать характер.
Если у Никиты действительно серьезные проблемы, то он вполне может не захотеть
их с нею обсуждать. И настаивать было бы глупо. Ее отец как-то говорил, что
столкновение характеров — самая тяжелая авария на дороге любви. А отцу с его
жизненным опытом нельзя не верить, он человек мудрый.
