Он летел домой, как на крыльях. Однако, ворвавшись в
квартиру, обнаружил, что она пуста. Насти не было. Она могла податься куда
угодно. Может быть, поехала к двоюродной сестре Лизе? Он бросился к телефону и
тут увидел возле аппарата блокнот, в котором Настиной рукой было нацарапано:
«„Отель на набережной“, номер 24, восемь вечера».
Вадим испугался, и ладони у него мгновенно вспотели, как
бывало всегда, когда он переставал контролировать ситуацию. У Насти свидание? В
отеле? С кем, черт побери? Может быть, он слишком долго испытывал ее терпение,
идя на поводу у матери. Стараясь сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы
целы? Может быть, он опоздал со своим серьезным разговором? Настя выбрала
кого-то другого и собирается уйти навсегда… В конце концов, они не женаты, и
что может ее удержать?
Вадим поймал машину и велел везти себя в «Отель на
набережной». Всю дорогу он ерзал на сиденье, молясь про себя, чтобы они не
попали в пробку. И вот теперь, очутившись возле входа, он вертел в руках листок
бумаги, вырванный из блокнота, и не знал, что ему делать: входить внутрь или
нет? Если Настя сейчас с другим мужчиной, и он увидит это своими глазами,
сердце его рассыплется, превратившись в горсть песка. Он уже сейчас чувствовал,
как оно пошло трещинами…
Очутившись на улице, он почти сразу увидел высокого мужчину
с рельефным лицом и прекрасной осанкой, который фланирующей походкой
приближался к входу в отель, помахивая ключом с большой грушей на кольце. На
груше ясно был виден номер 24.
Вадим превратился в соляной столб. Ему потребовалось немало
времени на то, чтобы привести свои чувства в порядок. Дважды он уходил, но,
выкурив сигарету в соседнем сквере, возвращался назад. Он не знал, сколько
времени принимал свое решение. Смотреть на часы ему было ни к чему. Да он и не
смог бы этого сделать — руки налились свинцом, и ему вряд ли удалось бы
поднести часы к глазам.
Вадима терзала такая жгучая ревность, что он, поддавшись
порыву, сбил костяшки пальцев о кирпичную стену. Потом, решившись, наконец,
действовать, метнулся к парадному входу.
— Господи, я убью этого мерзавца, убью! —
пробормотал он, сжимая кулаки.
— Вы что-то сказали? — спросил его маленький
старичок, проходивший мимо. Посмотрев на Вадима, он покачал головой: — Молодые
люди, сильные страсти.
Взлетев на второй этаж, Вадим рванул к двадцать четвертому
номеру и громко постучал. Ему никто не ответил. Тогда он нажал на ручку двери,
и та бесшумно отворилась перед ним.
Он шагнул в комнату и сразу почувствовал, что здесь не все
благополучно. Воздух был словно сгущен и наполнен предостережением. Он презрел
его и бросился вперед. Открывшаяся картина заставила его глухо застонать. Его
девочка распростерлась на постели с кляпом во рту, а рядом, на полу, лежал тот
самый тип с размозженной головой. Схватив Настю в охапку, Вадим принялся
вытаскивать у нее изо рта кляп. Она открыла глаза и бросилась ему на шею. В
этот момент сзади раздался стальной голос:
— Не двигаться! Руки за голову!
В дверном проеме стоял охранник с направленным на него
пистолетом.
* * *
Охранник все еще подменял отошедшего «на минутку»
администратора, когда взвинченная женщина, накануне вытребовавшая у него запасной
ключ от двадцать четвертого номера, выскочила на улицу. Он хотел окликнуть ее и
потребовать ключ назад, но не успел. Зато он успел заметить, какое странное
выражение лица было у этой агрессивной дамочки. И еще то, что живот у нее был
абсолютно плоским. Конечно, младенцы не сразу дают знать окружающим, что вскоре
собираются появиться на свет, однако женщина с самого начала вела себя
подозрительно. Она была слишком нервной, слишком напористой, а глазами чуть не
прожгла дырку у него во лбу.
Когда администратор наконец-то вернулся к себе за конторку,
охранник не стал делиться с ним своими сомнениями. Тем не менее сам он решил
убедиться, что в отеле все в порядке, и сразу же отправился на второй этаж.
Дверь в двадцать четвертый номер оказалась приоткрытой.
Сразу сообразив, что дело принимает серьезный оборот, охранник достал оружие.
Осторожно толкнув плечом дверь, он ворвался в комнату.
Вадим знал, что с Настей не случилось ничего страшного.
Когда она пришла в отель, и вместо подруги на ее стук вышел симпатичный
мужчина, она ни капельки не испугалась и спокойно вошла внутрь. Но когда он
напал на нее, затолкал в рот кляп и достал удавку, она испытала шок и потеряла
сознание.
Открыв глаза, она увидела искаженное тревогой лицо Вадима и
изо всех сил прижалась к нему. Напавший на нее человек лежал на полу, и вокруг
его головы растеклась огромная лужа крови. Кровь казалась черной.
— Ты сделал это ради меня? — спросила Настя
шепотом. Глаза ее расширились от ужаса и восторга. — Потому что
действительно любишь меня?
Вадим вспоминал эти слова и ее взгляд в тот момент, когда
следователь задавал ему вопросы. Да, мужчина собирался задушить его невесту.
Да, он ударил его по голове тем, что попалось под руку. И нисколько не сожалеет
о содеянном. Как еще он мог доказать Насте, что его чувства настоящие? Поверила
бы она ему, откажись он от поступка, который якобы совершил ради нее?
Единственное, что не укладывалось в общую картину, это
сумбурный рассказ охранника о странной женщине, которой он отдал запасной ключ
от двадцать четвертого номера. Самым странным было то, что ключ этот оказался
на месте — в ящике конторки администратора, и никто не мог объяснить, как он
туда попал.
Как только следствие пришло к выводу, что убитый вполне
может оказаться «призраком с удавкой», стали срочно разыскивать единственную
его жертву, которой удалось выжить. В отделение она приехала в сопровождении
мужа и выглядела довольно спокойной. Увидев тело предполагаемого преступника,
бросила на него лишь мимолетный взгляд и решительно заявила:
— Это он. У меня нет никаких сомнений.
Ей напомнили, что прежде она жаловалась на провалы в памяти,
но свидетельница только пожала плечами:
— Да, я не могла его описать, но вспоминать — это одно,
а видеть — совсем другое. Окажись я на месте того молодого человека, я
поступила бы точно так же, — закончила она.
У ее мужа нервно дернулся уголок рта. Однако на это никто не
обратил внимания.
Когда Вадим и Настя остались вдвоем, она бросилась ему на
шею — ее всю лихорадило.
— Вадим, прости меня, прости! Как я могла сомневаться в
тебе! Я больше не упрекну тебя в том, что ты ни на что ради меня не способен!
— Знаешь, на самом деле я не сделал ничего особенного…
Он уже приготовился рассказать, как все было на самом деле,
но Настя запечатала ему рот поцелуем, и тайна так и осталась жить у него
внутри. Время от времени она давала о себе знать, проступая на теле горячей
испариной и плетя свой сложный узор на ладони его жизни, но он привык к ее
присутствию и решил уже никогда с ней не расставаться.
