Наконец он остановился на статуэтке из яшмы с вкраплениями ляпис-лазури, изображающей бога Осириса.
– Сколько вы хотите за это?
Костров рассчитывал продать Осириса максимум долларов за двести, поэтому в соответствии с идеей о прибавлении нулей без колебаний заявил:
– Две тысячи.
Слейд немедленно полез в карман и вручил ошеломленному Кострову две тысячи долларов сотенными.
– Небольшие суммы у меня всегда с собой, – спокойно пояснил он.
У Михаила Игнатьевича перехватило дыхание. Этот Мищенко может сделать его богачом… Но уже следующая фраза Слейда оказалась для Кострова ушатом холодной воды.
– К сожалению, в вашей коллекции меня больше ничто не привлекает. Это все, что у вас есть?
– Да… Постойте… Нет, не все, – Костров вспомнил о стилете, – есть еще одна очаровательная вещица, но она у моего друга.
– Что за вещица?
– Бронзовый стилет изумительной работы.
– Гм… А как бы взглянуть на него?
– Нет ничего проще. – Костров взялся за телефон, набрал номер Левандовского, но никто не ответил. Михаил Игнатьевич посмотрел на часы – А, понятно, он в институте… Да нет, скорее уже направляется домой. Если мы поедем к нему сейчас, наверняка застанем.
Слейд склонил голову набок, будто взвешивая, стоит ли тратить время на один-единственный, неизвестно какой предмет.
– Ну хорошо, поедем… Правда, у меня на сегодня намечена встреча… Да ладно, не так это важно. Далеко живет ваш друг?
– Совсем близко. Могу отвезти вас на моей машине, если вы устали за рулем.
– Напротив, я за рулем отдыхаю. Так что с удовольствием сам нас обоих доставлю, а потом сразу на мою встречу – может, успею. Стоп, нет – как вы обратно тогда доберетесь? Любезность требует вернуть вас домой.
– Не беспокойтесь, я доеду и на такси.
– Да? Вот и отлично.
На «опеле» Слейда они подъехали к дому Левандовского.
– Подождите меня, – попросил Костров. – Если он успел вернуться, я принесу вещь.
Слейд не возражал, чем немало обрадовал Кострова, ведь Михаилу Игнатьевичу хотелось без посторонних поговорить о цене стилета.
Левандовский оказался дома, но, похоже, не очень обрадовался приходу приятеля.
– Привет, – буркнул он и пошел в глубь квартиры. – Чаю выпьешь?
– Спасибо, Илья, тороплюсь. Я за стилетом… Ну и узнать, что ты о нем выяснил.
– Немало выяснил, – произнес Левандовский, поворачиваясь к Кострову. – Значит, сорок фунтов, а?
– Да, а что?
– А то, что страховая стоимость аналога, хранящегося в Египетском археологическом музее, – пятьдесят тысяч долларов…
– С ума сойти, – опешил Костров.
– И это не главное. Стилет представляет огромную научную ценность. Вообрази: внутри находится второе лезвие, покрытое иероглифами, да не простыми. Мне удалось частично расшифровать криптограмму – речь там идет о каком-то открытии ученых Древнего Египта. А может, оно и заимствовано у более древней культуры. Когда текст будет прочитан полностью, в наших исторических… воззрениях может кое-что измениться… А стилет, конечно, необходимо передать в музей.
– Разумеется, – поспешно согласился Костров. Его меньше всего волновали споры историков об уровне развития древнеегипетской науки, зато цифра – пятьдесят тысяч – дразняще вспыхивала в сознании. А упомянутое Левандовским второе лезвие делало стилет презанятной игрушкой. Какую цену заломить? Восемьдесят тысяч? Сто?
– Вот, кстати, – продолжал он, – внизу в машине ждет специалист, сотрудник музея.
– А меня, – обиделся Левандовский, – уже недостаточно?
– Это мой хороший знакомый, я хотел просто показать ему… Но раз такое дело, я вместе с ним поеду в дирекцию, оформим дарственную.
Костров пока не думал о том, как станет выкручиваться впоследствии. Эту проблему он решит потом.
– А какой это музей? – полюбопытствовал египтолог.
– Музей… – Костров запнулся. – Илья, почему ты так мрачно глядишь, что случилось?
– Видишь ли… стилета у меня нет. Михаил Игнатьевич похолодел.
– Как нет?..
– Не беспокойся, все в порядке, – поспешил успокоить приятеля Левандовский. – Понимаешь, смысл криптограммы относится не к моей сфере. Грубо говоря, я в таких материях ноль. Поэтому я отдал стилет профессору Калужскому, чтобы он помог с расшифровкой и растолковал мне что к чему.
– Ну ты молодец! – воскликнул Костров. – Отдать музейную редкость невесть кому!
– Не невесть кому, – с некоторым раздражением сказал Левандовский. – Профессор Калужский – ученый от Бога и честнейший человек…
– А когда честнейший человек вернет стилет?
– По первому требованию.
– Считай, оно предъявлено.
Что ж, – вздохнул Левандовский. – Как угодно, я позвоню ему. Только жаль прерывать исследования.
– Угомонись. Ребята из музея исследуют наш стилет вдоль и поперек.
– В том-то и дело, – с досадой сказал египтолог. – А приоритет? Я собирался опубликовать статью. Уверен, Калужский подумывает о том же…
– Никто не отнимет твой приоритет, – утешил Костров. – Как даритель экспоната, я поставлю условия…
– Да что за спешка?
– Илья, мне хочется получить мою вещь. Пока еще мою. На это я имею право?
Левандовский исподлобья взглянул на Михаила Игнатьевича и поднял телефонную трубку. Послушав длинные гудки, он сказал:
– Не отвечают. Какой сегодня день? Ах, да, суббота, у меня же в институте были консультации. Тогда понятно, профессор с сыном на даче.
– А там есть телефон?
– Нет. Если только подъехать…
– Полагаешь, профессор потащил стилет с собой на дачу?
– Он обещал мне никогда не расставаться с ним. А обещания профессора Калужского неизменно выполняются.
– Да, дела… – Костров поскреб в затылке. – Ну так поехали! Собирайся, а я поговорю со своим музейным знакомым. Думаю, он не откажется нас отвезти, когда узнает…
Михаил Игнатьевич покинул квартиру, сбежал по лестнице и сел на переднее сиденье «опеля» рядом со Слейдом.
– Небольшая заминка, – голос Кострова прозвучал заискивающе, – если бы вы согласились подбросить нас на дачу к одному профессору… Стилет у него.
– Мм… А где его дача?
– Понятия не имею. Но, уверяю вас, вы не пожалеете! Стилет представляет гораздо большую ценность, чем то, что я вам показывал. Это просто чудо…
