Кто он, Андрей Басманов, печальный человек в старомодном плаще, с намечающейся лысиной? Проволочный кролик, которого дергают за проволочку как хотят. И бежит он читать лекции в одном институте, в другом, делает переводы для Сомова; бег по кругу, разомкнуть который невозможно. А внутри круга время идет фантастически быстро. Излюбленный сюжет сказок: путник заблудился, прилег отдохнуть в каком-нибудь очень странном месте, проснулся через час, вернулся наконец в свой город и ничего не узнает! Город стал другим, дома, улицы, люди – все другое. Оказывается, пока путник спал, прошло сто лет. Вот и он словно застыл в безвременье. А может, от времени заслонился руками? Бывает, на миг очнется и с ужасом отметит: прошло еще столько-то лет. Последние годы он исповедует принцип страуса – личное изобретение Андрея Басманова, собственная философская система для внутреннего пользования. Принцип нехитрый: закрываешь голову руками – весь мир в себе, иногда высовываешь башку, чтобы оглядеться, а испугавшись, тут же прячешь.
Он никак не может понять, куда все уходит?! Былой трепет, нежность? Отчего накал чувств стихает? (А ведь когда-то жарило, как в домне! Горело так, что можно было спалить город!) Почему температура отношений снижается и после года супружеской жизни застывает на скучной нормальной отметке 36,6?! Когда его семейная жизнь дала трещину, как вообще началось то, отчего он сейчас прячется?
Андрей был удивительно счастлив в первый год супружества – не сводил с жены глаз, любуясь ее красотой, шептал ей восторженные стихи и думал, самонадеянный идиот, что она тоже любит его. А потом Лена вдруг стала нервной и раздражительной. Андрея удивляла ее способность устроить сцену из совершенного пустяка. Сначала он находил это забавным и даже пикантным, говорил, смеясь, что Еленочка, как истинная француженка, из ничего умеет сделать шляпку, салат и скандал. За ссорой обычно следовало бурное примирение и какой-нибудь горячий сексуальный эпизод, что придавало остроты их отношениям – «милые бранятся – только тешатся!». А после особенно сокрушительной сцены Лена делалась тихой, молчаливой, виноватой и нежной. Но после рождения дочери все изменилось. Милые капризы Лены превратились в затяжные истерики, которые его удивляли и печалили. Она часто закатывала глаза кверху и вопрошала то ли небо, то ли Андрея: «Неужели сраные пеленки – то, о чем я мечтала когда-то?!» Андрей терялся, бежал стирать пеленки, убеждал ее, что это временные трудности, но Лена как-то не спешила выходить из полюбившегося образа молодой прекрасной женщины, бессовестно принесенной в жертву мужу-тирану. Его отчаянные попытки понять томления жены пресекались презрительным: «Ах, оставь, ты не поймешь!» В последний год он смирился, придя к выводу, что истерики Лены иррациональны и, раз предвидеть или предотвратить их нельзя, к ним надо относиться как к неизбежному стихийному явлению: попросту пережидать, как грозу или ураган.
Нет, однажды он попытался поставить ее на место, сказав, что нервы, Леночка, бывают от распущенности и дурного воспитания! Но его попытка образумить жену оказалась неудачной (уж лучше бы и не пытался), потому что в ответ она зарыдала с утроенной силой, заперлась в спальне и наглоталась снотворного. Ужасная история. Он не любит об этом вспоминать. Когда Лене промывали желудок два врача «Скорой помощи», Андрей дал себе слово впредь не ввязываться в семейные сцены. Потому что пошло. А главное – бессмысленно. Ибо тогда Андрей уже догадывался о главном (хотя все еще боялся озвучить это даже себе самому) – она не любит его.
Говорят, что Чехов советовал брату написать роман о том, как двое любили друг друга, поженились и всю жизнь потом были несчастливы. Да… В их случае выходит несколько иначе. Любил он один, а несчастливы оба.
Глава 2
– Танюша! – раздался в трубке голос Гришина. – Вечером у нас праздник!
Татьяна удивилась: с чего бы? Сегодня будний день, к тому же среда, а они встречаются по вторникам и четвергам.
– Неужели ты забыла? Годовщина нашего знакомства!
– Надо же… Как трогательно, что ты помнишь!
– В семь часов жду тебя в нашем ресторане!
Положив трубку, она прикинула, что заехать домой переодеться не успеет.
– Мышка, я сегодня уйду пораньше. У меня встреча!
Младший редактор Люда Мышкина посмотрела на Татьяну с завистью, как будто знала, о какой встрече идет речь.
– Счастливая вы, Татьяна!
– Почему ты так считаешь?
– Ну как же! Рядом с вами такой мужчина!
Ей стало неловко: Люда испытывает странный интерес к ее отношениям с Гришиным и непоколебимо уверена в том, что старшая коллега очень счастливая женщина. Хотя Татьяне непонятно, что может знать о женском счастье Людочка в свои двадцать три года? Кстати, когда Татьяна познакомилась с Гришиным, ей было примерно столько же.
…Это произошло в ту пору, когда Олег был начинающим, никому не известным литератором, смиренно обивающим пороги издательств в надежде опубликовать истории о майоре Глухове. Татьяна в то время только что устроилась в издательство на работу, и именно к ней попали творения Гришина. Когда было принято решение об их публикации, Татьяне поручили редактировать эти опусы.
Олег произвел на нее сильное впечатление в первую же встречу. Приятное лицо, широкие плечи, дорогой костюм, манеры и обходительность – чистая засада для барышни! В каком-то смысле она понимает Люду Мышкину – сама не смогла устоять перед обаянием и напором Гришина.
– За тебя! За эти девять лет! Между прочим, ты принесла мне удачу. – Он поднял бокал с дорогим вином.
Олег вообще любит все дорогое: рестораны, вина, брендовую одежду. Вот и сейчас он со вкусом и дорого одет и ресторан выбрал соответствующий… «Не какой-нибудь кабак из дешевых!»
– Помнишь то время, Танечка?
Еще бы она не помнила!
…Татьяна занялась редактурой. Роман Олега надо было подготовить за месяц, и, когда Гришин предложил работать по вечерам, она согласилась. Они встретились в пустовавшей квартире его приятеля и начали работу над серией о майоре Глухове. В первый же вечер Олег признался, что Татьяна ему нравится. Она смутилась и перевела разговор, указав на очередные ляпы в тексте, но Гришин оказался настойчивым, да и свои стилистические погрешности считал менее важными, нежели внимание младшего редактора. Однако грехопадения не случилось – Татьяна строго попросила, чтобы до окончания работы Олег забыл обо всем личном.
Вскоре серию подписали в печать. На радостях Гришин пригласил Татьяну в ресторан. Оттуда они возвратились веселые и пьяные. Почему-то в ту же самую квартиру, где трудились над книгой. Кстати, из мебели там был только стол, на котором лежали рукописи Гришина. Олег открыл бутылку дорогого шампанского и, многозначительно подмигнув, произнес тост:
– За нас!
А потом поступил так, как, вероятно, поступил бы в отношении понравившейся ему женщины литературный персонаж майор Глухов – взял Татьяну на руки и… Не успев опомниться, барышня оказалась лежащей на столе и прямо на листах бессмертного творения о майоре Глухове лишилась девственности. От произошедшей близости у нее осталось чувство стыда и неловкости. У Гришина – удивление. Он в самом деле был озадачен: все-таки девушке двадцать три года. Девственность в таком возрасте, при том что девица безусловная красавица, удивляет. Гришин прямо спросил, в чем причина. Татьяна, грустно усмехнувшись, объяснила, что после смерти родителей заботы о младшей сестре легли на нее. «Некогда было амуры крутить, понимаешь?» Он расплылся в улыбке: «Значит, мне повезло!»
