— Я уже привык, — признался он, поставив чашку на столик. —
Чем я могу вам помочь?
— Дело касается моей дочери, — призналась она, — я понимаю,
что в ее возрасте могут быть разные инциденты, ссоры. Но мне кажется, что здесь
случай особенный. В последнее время к нам все время звонят и молчат. Понимаете,
я бы не стала так бурно реагировать. Это может быть любой из ее знакомых.
Наверно, для мальчиков подобные шутки в порядке вещей. Но три месяца назад
кто-то позвонил и неожиданно выругался. Вы понимаете, что произошло? У нас в
городе такие шутки недопустимы. Никто в здравом уме не посмеет так себя вести.
Кто-то позвонил и грязно выругался по телефону. Мы были в шоке. Дочь проплакала
всю ночь. Муж сразу обратился в полицию. Они установили, что звонили из
какого-то телефона-автомата на вокзале. Вы понимаете, как мы переполошились.
Сразу поменяли все номера телефонов, даже мобильных. Но месяц назад, когда мы
были на даче, опять кто-то неожиданно позвонил и снова долго молчал, дышал в
трубку. Дочь опять расплакалась, а я тогда подумала, что здесь может помочь
только настоящий профессионал…
Она взяла свою чашечку с остывшим кофе и сделала несколько
глотков, чтобы успокоиться. Затем продолжала:
— Мне рекомендовали именно вас. Признаюсь, что я с
недоверием отношусь к разного рода шарлатанам, всяким там провидцам,
заклинателям, прорицателям, ясновидцам. Мне они не нравятся, я им не верю. Но
целый месяц мне рассказывали о человеке, который умеет читать чужие мысли и
разгадывать любые преступления. Это были вы. Многие в городе знают вас. Не
скрою, мне было приятно, что все так восторженно о вас говорят…
— Я не умею читать чужие мысли, — возразил Дронго.
— Наверно, я неправильно выразилась. Но в остальном… все
правильно…
— Это единственная причина, по которой вы меня ищете? —
уточнил Дронго. — Неужели вы действительно искали меня целый месяц, чтобы я
нашел телефонного хулигана? Я понимаю, насколько важно для вас спокойствие
дочери, но… простите меня, мне говорили, что вы не просто врач. Мне сказали,
что вы психиатр, верно?
— Вы тоже многое узнали, — сдержанно улыбнулась Эсмира, —
да, я врач-психиатр. И мне было очень интересно с вами познакомиться. Более
того, я пыталась найти вас в Москве. Но вас очень трудно застать на месте.
Молчание длилось секунд пятнадцать.
Или чуть больше.
— Мне нужна ваша помощь, — тихо продолжала она, — и не
только для того, чтобы найти неизвестного придурка. Мне нужно было с вами
увидеться, попытаться с вами поговорить, попытаться что-то понять. Мне очень
важно было с вами встретиться.
— И поэтому вы спросили меня про число «тридцать пять»? —
предположил Дронго.
— Это вас шокировало?
— Не напрашивайтесь на комплимент: вы прекрасно выглядите.
— Не знаю, никогда об этом не думала. Но случай с дочерью,
ночной телефонный звонок заставили меня задуматься. Я вдруг увидела, как
выросла моя Деляра, как быстро пролетели годы. Она ведь уже заканчивает школу и
готовится уехать учиться в Англию. Не представляю, как я буду без нее жить, —
женщина тяжело вздохнула, — это так страшно. Вдруг я поняла, что жизнь
закончилась. У мужа своя работа, свои интересы. Я уже десять лет не работаю.
После того как начался этот общий кавардак, я решила уйти с работы, заняться
дочерью. А следующим летом она уже уедет. И я останусь совсем одна. Такая
одинокая старушка в тридцать пять лет. Приятная перспектива, вы не находите? —
Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась несколько натянутой.
— На Западе в тридцать пять лет жизнь только начинается, —
напомнил Дронго, — молодые женщины определяются с карьерой, выходят замуж.
Бывший госсекретарь Олбрайт, например, защищала диссертацию в сорок лет, будучи
домохозяйкой и матерью трех девочек.
— Вы же все понимаете, — возразила Эсмира, — у нас не
Америка. И здесь не поймут, почему женщина вдруг решила заняться наукой или
политикой в таком возрасте.
— Пожалуй, действительно не поймут, — согласился Дронго. —
Вы хотите еще кофе?
— Нет, спасибо. Раньше я бы выпила еще чашечку, а теперь
боюсь. Нужно беречь цвет лица. Хотя… какая разница… Да, если можно, пусть
принесут еще чашечку кофе.
Дронго поднялся, вызвал по селектору секретаря. Когда та
вошла в кабинет, он показал на пустую чашку гостьи.
— Сейчас, — улыбнулась секретарь. Она работала у Дронго уже
несколько лет и успела изучить его характер за время редких наездов своего
виртуального шефа.
Забрав пустые чашки, она вышла из кабинета. Дронго вернулся
к своей собеседнице, устраиваясь в кресле.
— Подобные звонки повторились? — поинтересовался он.
— Ни разу, — ответила она, — наш телефон некоторое время был
под контролем. Но никто не звонил.
— Вы сказали «какая разница», — напомнил он гостье. — Мне
кажется, вы слишком серьезно воспринимаете эту глупую историю с телефонным
звонком.
— Нет, — перебила она его, — не со звонком, нет. — Она
смотрела ему в глаза. — Мне казалось, что вы должны чувствовать состояние
своего собеседника.
— Вас волнует это число «тридцать пять»? — еще раз спросил
Дронго. — Вам кажется, что жизнь заканчивается, а вы еще ничего не успели
увидеть или почувствовать? Просто это кризис среднего возраста. Только он
обычно бывает у мужчин. И почти не встречается у женщин. Вы же психиатр и
должны это знать.
— Я знаю, — кивнула Эсмира, — дело не в кризисе. Я вдруг
поняла, что прожила полжизни, выполняя все предписанные ритуалы и правила, ни
разу не осмелившись их нарушить. В школе я, конечно, была отличницей. В
медицинский поступила потому, что так было нужно. Куда могла поступить дочь
известного профессора? Конечно, в медицинский. Уже на первом курсе мне начали
искать жениха, и на втором я вышла замуж за своего нынешнего мужа. Не могу
сказать, что он мне не нравился. Скорее наоборот, очень даже нравился. Он был
молодой, красивый, умный, из прекрасной семьи. Через год у нас родилась дочь.
Все казалось таким прекрасным…
Секретарь внесла две чашечки и поставила их на столик. Перед
его гостьей снова дымился кофе, а перед Дронго стояла чашка со свежезаваренным
чаем. Секретарь, мягко ступая, вышла, плотно прикрыв дверь. Эсмира взглянула на
уходившую молодую женщину и неожиданно сказала:
— Она красивая…
— Наверно, — сдержанно согласился Дронго.
— Шестнадцать лет назад, когда родилась наша дочь, мне все
виделось в розовых тонах, — продолжала Эсмира. — Мы планировали иметь двух или
трех детей, но уже в восемьдесят восьмом начались сумгаитские события, затем
война в Карабахе. Муж был командирован в Карабах, и мы отложили рождение
ребенка. Потом начались январские события в Баку, кровь, убитые, раненые. Вы же
помните, что здесь творилось. Потом девяносто первый год, общий распад страны.
Девяносто второй, произошло несколько переворотов, муж вообще ушел с работы.
Затем девяносто третий… Снова мятеж. В общем, время было очень нестабильное. В
девяносто пятом муж вернулся на службу. Сейчас он работает заместителем
председателя Верховного суда.
