– Других нет. Пока не важно, связана ли рукопись с нападением на Шатилова. Потянем за эту ниточку, освободим Иру, а там уж и все остальное распутаем… Вот вопрос: должен ли я вернуться в гостиницу? Ведь они удерживают Иру не просто так. Чего-то они от меня хотят, что-то потребуют… И не воспользоваться ли этим, чтобы…
– Мое мнение, – категорично перебил Мартов, – ни в коем случае. Появляться в пределах их досягаемости – безумие. Чего бы они ни хотели – денег или услуг, – погибнете и вы, и ваша Ира. Странно, что приходится объяснять это профессионалу… Только опережая их, только делая упреждающие ходы, только нанося неожиданные удары из темноты, можно рассчитывать на успех…
Правота Мартова была слишком очевидна для Кремнева. Десять лет назад он уже пытался сыграть с негодяями по их правилам, и цена поражения оказалась непомерно высокой…
– Кругом обычных знакомств профессора нам не обойтись, – продолжал Евгений Максимович, не дожидаясь отклика Кремнева на свою тираду. – Наши противники шли тем же путем и очутились в тупике. А мои милицейские возможности, знаете ли, небезграничны… Ну, что я могу сделать? Отрядить спецподразделение для анализа жизни и деятельности профессора Стрельникова?
– Пожалуй, – проговорил Кремнев задумчиво, – тут кое-что мог бы сделать я. Правда, это…
– Одну минуту, – Мартов поднял руку. – Сначала пара первоочередных вопросов. Думаю, будет разумно перебраться отсюда в город. Подходящая квартира имеется. Машину вашего доброжелателя, Александр Андреевич, лучше бросить где-нибудь в лесу… Транспорт обеспечу я.
– Как-то все у вас очень просто получается, – с неожиданной язвительностью заметила Богушевская. – Как у волшебника.
– Зоя Арсеньевна! – укоризненно воскликнул Мартов. – Бог мой, я думал, вы знаете меня лучше…
– Простите, – смутилась Зоя. – Не совладала с нервами…
36
Через шесть дней после беседы с Зориным в «фольксвагене» Олег Мальцев получил письмо. Возвращаясь из магазина, он увидел белеющий в почтовом ящике конверт. Адрес был написан крупными буквами, дрожащим старческим почерком. Обратного адреса не было.
Прежде чем вскрыть конверт, Олег перегрузил купленные продукты из сумки в холодильник, а две бутылки пива захватил с собой и поставил на стол возле компьютера. Откупорив первую, он сделал изрядный глоток, отрезал край конверта ножницами.
Внутри находились два листа бумаги, один в другом. Верхний был до половины исписан тем же почерком, что на конверте, а второй с обеих сторон покрывали теснящиеся бисерные строки. Мальцев отложил этот лист в сторону и взялся за первый.
«Дорогой Олег, пишет Вам Михаил Евдокимов, бывший шифровальшик, которого вы расспрашивали об объекте „Сторожка“. Встретил я тут на днях старого своего дружка. Ну ладно, не встретил, сам к нему пошел – потому что вспомнил, что Сергей Васильевич Климов этот о „Сторожке“ упоминал и мог к ней иметь какое-то отношение, а Вы так интересовались. В общем, уговорил я его Вам написать и пересылаю его письмо. Засим с уважением – Михаил Евдокимов».
Мальцев нахмурился, перечитал текст сначала, но решил не торопиться с размышлениями по поводу возникших вопросов и расправил на столе второй лист.
«Многоуважаемый профессор Мальцев! (Олег невольно улыбнулся.) Узнав от М.М. Евдокимова о Ваших разысканиях насчет объекта „Сторожка“, могу сообщить следующее. С января по апрель 1953 года я служил в охране данного объекта в звании младшего лейтенанта. Нас туда перебросили самолетом с военного аэродрома Чегдомын-2, что километрах в шестистах севернее Хабаровска. Сам объект располагался близ реки Мая, ближайшие населенные пункты – Антыкан к востоку километрах в ста двадцати и Удское к юго-востоку, примерно столько же. Это я узнал потом от капитана Дерюгина, а тогда не сказали, куда везут, секретность была большая. Позднее я прикинул по карте приблизительные координаты объекта. Это 134° восточной долготы и 55° северной широты, можете найти на карте. Что представлял собой объект „Сторожка“? Это был целый город, наполовину построенный под землей, там были взлетно-посадочные полосы и железнодорожные ветки. Строили заключенные. Как их туда доставляли сначала, я не знаю, а потом перебрасывали из лагерей через тот же Чегдомын-2 и другие пересыльные пункты в основном по железной дороге. Еще каких-то людей доставляли самолетами. Я не думаю, что это были заключенные, но точно не знаю. Мы были во внешней охране, а внутри объекта существовало еще множество охраняемых зон различной степени секретности, и в большинство из них нам доступ был запрещен. О назначении объекта нам не сообщалось. Слухи ходили разные, что Вам, многоуважаемый профессор, слухи малообразованных людей вряд ли интересны. Скажу только о том, что видел сам или могу уверенно предполагать после бесед с людьми сведущими. Совершенно точно на объекте проводились научные эксперименты. Какие именно и с какой целью – не могу сказать, хотя потом читал массу научно-популярной литературы, где хотел найти что-то похожее, но не нашел. Комплекс лабораторных зданий располагался с западной стороны и охранялся очень тщательно. О том, что это научные лаборатории, я узнал от майора Сеченова. Произошло это так. Я часто обращал внимание на пожилого человека, который любил гулять в одиночестве по территории, за несколькими проволочными заграждениями. Майор Сеченов, с которым у меня были приятельские отношения, как-то сказал, что это секретный физик из Москвы, и показал издали его лаборатории. Я спросил, не занимаются ли тут новым оружием. Сеченов только засмеялся и ответил, что об этом расспрашивать не положено, да и сам он не знает. Больше мы на эту тему не говорили. Это был 1953 год, уважаемый профессор, и за такие разговоры запросто могли пришить шпионаж. От лабораторных зданий за территорию, куда-то в тайгу, вела отдельная дорога, также охраняемая, но я конкретно в ее охране не участвовал. Расскажу о том, что случилось в феврале 1953 года, ночью. Я нес дежурство на вышке в составе наряда с сержантом Иваном Тихоновым и рядовым – как его звали, я забыл. Часа в три утра на западе, как раз там, куда вела дорога от лабораторий, зажглось яркое зарево, будто от сильного лесного пожара, но цвет был не такой, как бывает у пламени, скорее фиолетовый, холодный. Одновременно послышался звук, очень мощное низкое гудение. Почему-то от этого звука и света нам всем троим стало не по себе. Чтобы разогнать страх, мы обменивались бодрыми шутками. Свет горел минут десять, зарево разрослось на полнеба и двинулось в нашу сторону. Тут мы совсем поникли, но не бросишь же пост, за это – расстрел. Мы увидели, как в фиолетовом свете носятся какие-то огромные тени. Не знаю, что это было. На самолеты или аэростаты не похоже. Потом один за другим раздались два глухих взрыва, свет померк, и гул резко стих. Тогда дорогу осветили прожекторами (нам с вышки было видно только до поворота). С объекта в тайгу помчались машины, легковые и грузовые. Как они возвращались, мы не видели, потому что сменились с поста. А дня через два я сильно простудился и угодил в лазарет. Там ребята рассказывали, что в ту ночь привозили много людей, мест не хватало. Некоторые были тяжело ранены, а у других никаких ранений не было заметно, но они вели себя как сумасшедшие, им делали уколы, и они засыпали. Один все время кричал: „Закройте двери, закройте двери навсегда!“ – и еще что-то о крылатом ужасе. Я тогда вспомнил тени в небе. Всех этих людей куда-то очень быстро из лазарета перевели. В апреле 1953 года нашу часть передислоцировали под Хабаровск. Мы давали пожизненную подписку о неразглашении. Даже упоминать об объекте „Сторожка“ запрещалось, но теперь-то, я думаю, уже можно рассказывать. Около 1960 года я встретил в Москве майора Сеченова. Выпили, поговорили. Он рассказал, что после моего отъезда „Сторожка“ недолго просуществовала. Там случилась катастрофа, сильный взрыв или что-то такое, погибло очень много людей, техника и строения были частично уничтожены. Все работы свернули, оставшихся в живых эвакуировали, а сам объект не то законсервировали, не то просто бросили. Да, забыл Вам сказать, что фиолетовый свет по ночам за территорией я видел еще 3 или 4 раза после того случая, но ничего похожего больше не происходило, просто слабый свет. Подтвердить мои слова мог бы майор Сеченов, с которым мы поддерживали потом знакомство, но он умер в 1973 году. Как найти других сослуживцев тех времен, я не знаю. Очень рад, дорогой профессор Мальцев, если мое письмо помогло Вам в Ваших исторических разысканиях. Остаюсь уважающий Вас Сергей Васильевич Климов».
