Мейсон посмотрел на него с любопытством:
– С тех пор вы далеко ушли, мистер Бэнкрофт. Ваше прошлое
вам не мешало?
– К счастью, – ответил он, – в те времена у меня хватило ума
не пользоваться своим настоящим именем. То имя, под которым меня знали в
исправительной тюрьме и которое я носил в годы своей преступной жизни, было
совсем не тем, которым меня крестили в детстве. Впоследствии это мне помогло.
– А как насчет отпечатков пальцев? – спросил Мейсон.
– В том-то все и дело, – с досадой проворчал Бэнкрофт. –
Если кто-нибудь возьмет у меня отпечатки пальцев и отошлет их в ФБР, через
несколько минут всем станет известно, что Харлоу Биссинджер Бэнкрофт, великий
филантроп и финансист, на самом деле уголовный преступник, который четырнадцать
месяцев провел в тюрьме.
– Понятно, – сказал Мейсон. – Очевидно, кто-то раскрыл
секрет вашего прошлого.
Бэнкрофт кивнул.
– И он угрожает сделать его достоянием общественности? –
спросил Мейсон. – У вас вымогают деньги?
Вместо ответа Бэнкрофт вытащил из кармана листок бумаги и
протянул его Мейсону.
Послание было напечатано на пишущей машинке: «Приготовьте
полторы тысячи долларов десяти– и двад-цатидолларовыми купюрами. Положите их и
еще десять долларов серебром в красную банку из-под кофе. Плотно закройте
крышку и ждите по телефону инструкций, куда и в какое время принести банку.
Вместе с деньгами положите и эту записку, чтобы мы знали, что полиция не
пытается выследить нас по печатному шрифту. Если вы последуете этим инструкциям,
вам нечего бояться, иначе все узнают, где и почему находятся известные вам
отпечатки пальцев».
Мейсон внимательно прочитал бумагу.
– Вам прислали это по почте?
– Не мне, – ответил Бэнкрофт, – а моей падчерице, Розине
Эндрюс.
Мейсон вопросительно поднял брови.
– Семь лет назад я женился, – пояснил Бэнкрофт. – Моя жена
была вдовой. У нее есть дочь Розина, которой тогда было шестнадцать. Теперь ей
двадцать три. Очень красивая, энергичная молодая женщина. Она помолвлена с
Джетсоном Блэром из уважаемой семьи Блэр.
Мейсон задумался:
– Почему они обратились к ней, а не к вам?
– Я думаю, – ответил Бэнкрофт, – они хотели дать понять, что
она более уязвима, чем я, особенно сейчас, во время своей помолвки.
– День свадьбы уже назначен? – спросил Мейсон.
– Официально это не объявлено, но они собираются пожениться
через три месяца.
– Как попало к вам письмо? – спросил Мейсон.
– Я заметил, что моя падчерица чем-то сильно встревожена.
Она вошла в комнату с конвертом в руке, и лицо у нее было белым, как эта
бумага. После обеда она собиралась идти купаться, но вместо этого позвонила
Джетсону Блэру и отменила встречу, сказав, что плохо себя чувствует. Я понял –
что-то случилось. Розина извинилась, сказав, что должна уехать в город. Мне
стало ясно, что она хочет повидаться со своей матерью, которая две прошедших
ночи провела в нашей городской квартире. Она уехала сегодня утром. Так вот,
мистер Мейсон, как только она ушла, я отправился к ней в комнату. Я нашел это письмо
под промокательной бумагой на ее столе.
– Давайте все проясним, – попросил Мейсон. – Вы говорите,
что она поехала в город, и вы решили, что она хочет повидаться с матерью.
– Да, ее мать сейчас в городе, она занимается устройством
благотворительного базара. Последние две ночи она провела в нашей городской
квартире. Я оставался на озере с Розиной. Сегодня вечером мать Розины должна
приехать на озеро. Вот почему я хотел встретиться с вами как можно раньше. Я
хочу вернуться на озеро и положить это письмо на место раньше, чем там появится
Розина.
– Вы что-нибудь рассказывали жене о своем криминальном
прошлом? – спросил Мейсон.
– Боже милосердный, нет, – ответил Бэнкрофт. – Знаю, что я
должен был это сделать. Тысячу раз проклинал себя за собственную трусость, но
слишком ее любил. И я знал, что, как бы ни любила меня Филлис, она не станет
рисковать положением своей дочери, выходя замуж за человека с уголовным
прошлым. Теперь, мистер Мейсон, вы знаете мою тайну. Единственный из всех живых
людей.
– Не считая того или тех, кто послал это письмо, – заметил
Мейсон.
Бэнкрофт кивнул.
– У Розины достаточно денег, чтобы выполнить эти требования?
– спросил Мейсон.
– Конечно, – ответил Бэнкрофт. – У нее открыт собственный
счет на несколько тысяч долларов, и, кроме того, она всегда может обратиться ко
мне и получить столько, сколько захочет.
– Как вы думаете, она собирается отклонить эти требования
или согласиться с ними?
– Уверен, что согласится.
– В таком случае, – заметил Мейсон, – это будет только
первый взнос. Шантажисты никогда не останавливаются.
– Знаю, знаю, – ответил Бэнкрофт. – Но ведь потом, после
этих трех месяцев – я хочу сказать, после того, как состоится свадьба, – это
будет уже не так важно.
– Для нее, может быть, и нет, – согласился Мейсон. – Но это
будет важно для вас. Как вы думаете, она о вас уже знает?
– Наверняка, – сказал Бэнкрофт. – Они должны были позвонить
ей по телефону и сообщить достаточно сведений, чтобы она могла понять, что ей
угрожает. Я не сомневаюсь: ее посвятили в суть дела.
– Вы говорите, что живете на озере?
– Да, на озере Мертичито, – ответил Бэнкрофт. – У нас там
летний домик.
– Насколько я знаю, – заметил Мейсон, – это очень дорогое
место, стоимость участка составляет несколько сотен долларов за фут.
– Верно, – согласился Бэнкрофт, – хотя есть и более дешевые
участки, на южной стороне озера. Там находится общественный пляж, и некоторые
из его обитателей порой причиняют нам неприятности. На пляже есть лодочная
станция, пристань, где можно нанять лодку, и… В общем, обычно люди ведут себя
прилично. Тем не менее бывают нежелательные инциденты. Время от времени
кто-нибудь заплывает на лодке в озеро и создает неудобства местным жителям.
Разумеется, частная собственность распространяется на прибрежную зону, и мы не
допускаем на свою землю чужих. Однако озеро идеально подходит для водных лыж, и
подчас эти пришельцы представляют для нас проблему.
– Пляж находится в собственности штата? – поинтересовался
Мейсон.
– Нет, это частное владение.
– Тогда почему бы другим собственникам не объединиться и не
выкупить этот участок?
– Потому что в документе, обеспечивающем право на владение
этой землей, есть один необычный пункт, – объяснил Бэнкрофт. – Земля передана в
наследство под опекунский совет с условием, что в течение десяти лет она будет
открыта для публичного пользования по таксе, установленной советом опекунов.
Хозяином этого участка был какой-то патриотичный землевладелец, который считал,
что все побережье захватили богачи, а простому люду ничего не осталось.
