– Что вы подразумеваете под жульничеством?
– То, что он собирался получить три тысячи вместо пятнадцати
сотен, а лишнюю половину положить себе в карман.
– Что он вам ответил?
– Он поклялся, что ничего не менял в письме и что кто-то
обманул его самого, а потом обвинил меня в том, что это я хотел его одурачить и
получить пятнадцать сотен сверху.
– Хорошо, что было дальше?
– После того как мы обнаружили, что взяли не ту банку,
Джилли позвонил Розине и сказал ей, что она не выполнила наши инструкции, но
она обвинила его в том, что он газетчик, вынюхивающий сплетни, и повесила
трубку. Тогда он позвонил ее матери, и она договорилась с ним, что они
встретятся на причале возле яхт-клуба «Синее небо», оттуда она отвезет его на
яхту и заплатит деньги, а потом доставит обратно на берег, и, таким образом,
они оба будут уверены, что никто их не видел вместе. Она сказала, будто ей
кажется, что теперь в деле замешано частное детективное агентство, а огласка ей
нужна меньше, чем кому-либо другому.
– В какое время они должны были встретиться?
– В семь часов вечера на причале у яхт-клуба «Синее небо».
– Вам известно, состоялась ли эта встреча?
– Я могу сказать только то, что сам слышал по телефону и со
слов Джилли. Что я знаю наверняка, так это то, что Джилли отправился к
яхт-клубу «Синее небо», и после этого я его уже не видел.
– Перекрестный допрос, – сказал Хастингс.
– Каким способом он добрался до яхт-клуба «Синее небо»? –
спросил Мейсон.
– Я не знаю. В последний раз я его видел, когда он обедал у
себя в комнате. Это было около половины седьмого. Он всегда любил консервы из
свинины с бобами, и, когда я разговаривал с ним в последний раз, он сидел на
стуле и уплетал за обе щеки свинину и бобы. Он сказал, что выйдет из дому
незадолго до семи, а к полуночи мы будем иметь наши три тысячи долларов.
– А потом?
– Потом я отправился по своим делам. Через какое-то время
вернулся в Аякс-Делси. Я тоже там живу. Я поджидал Джилли, но его все не было. Когда
он не вернулся к полуночи, я решил, что он получил три штуки и смылся с ними,
чтобы не делиться со мной.
– Вы знали, что Джилли изображал из себя друга Ирвина
Фордайса?
– Конечно.
– И что под видом дружбы он выведал у Фордайса его тайну?
– Разумеется.
– И что потом он обдуманно использовал эту информацию для
шантажа?
– Естественно, – ответил Келси. – Я и сам не ангел. Я не
хочу строить из себя невинную овечку, а Джилли в этом отношении мало чем
отличался от меня.
– И вы собирались обвести Джилли вокруг пальца? Вы хотели
заставить Еву Эймори подписать заявление, в котором говорилось, что найденные
на озере деньги принадлежали ей, что вся эта история с банкой была придумана ею
ради рекламы и что она хочет, чтобы полиция вернула ей обратно эти деньги, а
потом вы могли бы получить от нее деньги с помощью нового шантажа.
– Совершенно верно. Вы поймали меня на этом деле. Джилли
думал меня обмануть, и я хотел иметь небольшую страховку. Джилли не был моим
настоящим партнером. Раньше он не имел дела с вымогательством и обратился ко
мне, чтобы заключить сделку. Потом он решил меня одурачить и прикарманить
деньги, и тогда я подумал, что мне не помешает небольшая страховка, вот и все.
– И вы отправились со всей этой информацией к окружному
прокурору и предложили ее в обмен на то, чтобы вас не привлекали к суду за
вымогательство, не так ли?
– А вы что бы стали делать?
– Я задал вам вопрос. Вы поступили так, как я сказал?
– Да.
– И окружной прокурор дал вам деньги на парикмахера, новый
костюм и новую обувь, чтобы вы могли произвести хорошее впечатление в суде?
– Деньги дал не окружной прокурор.
– А кто? Шериф?
– Да.
– И вы получили от окружного прокурора обещание, что вас не будут
привлекать к суду за вымогательство?
– В том случае, если я дам свидетельские показания и
расскажу всю правду.
– Что он подразумевал под правдой?
– То, что в моем рассказе не должно быть никаких проколов.
– Иными словами, – подытожил Мейсон, – если вы расскажете на
суде историю, которая выдержит перекрестный допрос, то это будет считаться
правдой. Так?
– Что-то вроде этого.
– А если мне удастся поймать вас на перекрестном допросе и
доказать, что вы лжете, тогда у вас не будет никакого иммунитета против
уголовного преследования. Так?
– Думаю, что общий смысл был именно таков. Конечно, он не
говорил об этом точно в таких словах, но предполагалось, что я буду говорить
правду. Если буду говорить правду, никто не сможет подловить меня и доказать,
что я солгал. Я должен дать такие показания, которые нельзя будет опровергнуть,
и тогда мне это зачтется.
– Иными словами, если ваши показания окажутся достаточными
для того, чтобы вынести обвинительное заключение против ответчицы, вас не
станут преследовать за шантаж. Так?
– Вы слишком свободно интерпретируете мои слова, – возразил
Келси. – Предложение окружного прокурора звучало несколько иначе, и я не хочу,
чтобы в протокол записали ваше собственное толкование моих слов. Суть дела
заключалась в том, что если я дам свои показания и в них не окажется проколов и
если я на суде расскажу всю правду, как рассказал ее самому окружному
прокурору, то меня освободят от обвинений в шантаже.
Я хочу быть с вами совершенно откровенным, мистер Мейсон. Я
не ангел. У меня есть проблемы, и поэтому я отказался отвечать на вопрос о
своих занятиях. Я не собираюсь свидетельствовать против себя. Иммунитет от
уголовного преследования касается только этого конкретного дела и больше
ничего. Я хочу ответить на все вопросы по этому делу, и ответить на них
правдиво, даже если это выставит меня в самом неприглядном свете.
Но вы должны помнить, что человек, с которым я был связан,
не был моим настоящим партнером. Он просто попросил меня помочь ему провернуть
это дело с шантажом, а сам все время пытался меня обмануть. Я не собирался
этого терпеть.
Мейсон спросил:
– Где вы находились вечером десятого числа, когда был убит
Джилли?
– Не там, где вы думаете, – ответил Келси, усмехнувшись. – У
меня есть чистое алиби. Я шантажировал Еву Эймори как раз перед тем, как
произошло убийство, а потом отправился домой и оставался там всю ночь. В начале
первого я еще не спал, дожидаясь Джилли, но, когда он не пришел, я решил, что
он меня кинул, только это не слишком меня встревожило, потому как я подумал,
что Ева Эймори мне все возместит.
